Север был и всероссийской рыбницей — и по праздникам, и в будни и малому, и великому — вдоволь!
А что сталось с ячневым, ржаным, гречишным и овсяным хлебными царствами? Как мы убедились, подорваны они, да так, что великий труд нам предстоит, и не на одно десятилетие, чтоб восстановить их былую славу. На обширных пространствах заросли некосью, кустарником, мелколесьем травяно-луговое да льняное царства. А те луга, что могли бы пойти под укос, часто уходят под снег. То же можно сказать и о выращенном льне: то оставим его под снегом, то свезем к льнозаводу и сгноим там в необработанных годами скирдах.
Иссякает и лесное наше богатство. Только островки оставшихся вековых лесов по великой северной земле кое-где недорублены, но и над ними висит топор неумолимого лесодобытчика. А выруби их совсем — исчезнут навеки, как исчезли с лица земли многие уничтоженные виды растений и животных. Вместе с тем уж подорван и кров российский: где будем брать строевой лес, откуда привезем его, чтоб построить добротный дом, прочный сарай и навес, уютную баню да и все то, чем славилось деревянное наше зодчество? Ведь вырастить строевой лес — дело не одного столетия.
Но есть опасность и еще бо́льшая. Небывалая беда, от которой мы вряд ли поднимемся на ноги, ждет нас тогда, когда исчезнет с земли последний целомудренный и умиротворенный своим трудом земледелец, крестьянин, от века бывший знатоком земли, ее радетелем и духовным подвижником. С каждым годом таких вечных тружеников становится все меньше и меньше, особенно на Севере, а ведь они — становой хребет страны! И нет для нас сейчас проблемы важнее, чем продолжающийся уход крестьянина с земли. Остановим его уход, сбережем его на земле — будем живы!
И ведь, зная, видя все это, находились ретивые проектировщики, которые стремились усугубить создавшееся положение. Что они предлагали конкретно? А вот что: все наше сельское хозяйство перевести на путь крупномасштабного орошения, а водные мелиорации сделать основой будущего земледелия. Другими словами, мыслилось перевести сельскохозяйственное производство на экстенсивный путь развития, но без какого-либо экологического обоснования систем земледелия, севооборотов и плодосмена, что, совершенно ясно, привело бы к уничтожению и черноземных на юге, и веками обжитых земель на севере. Для таких якобы хозяйственных мероприятий предлагалось взять воду на севере, где ее дефицит растет с каждым годом и составляет уже десятки миллиардов кубометров. При проектируемых завышенных в 1,5―2 раза нормах полива южных земель неизбежны деградация, засоление и уплотнение черноземов и, как следствие, утрата их продуктивности. А на севере, в бассейнах рек Печоры, Онеги, Двины, Сухоны, Шексны, Волги и ее притоков с новой силой продолжится процесс уничтожения поймы и заливных лугов, который и без того уже привел к трагическим последствиям. Мало того: на северных землях зона капиллярной размычки грунтовых и почвенных вод на больших площадях составляет 1,5―2 м, а то и меньше, и не избежать нам беды, если их искусственно сомкнуть, — произойдет снижение температуры почвенных растворов на 2―3 градуса, и тогда не вызреть там нашим хлебам, льну и другим культурам. Да и вообще погибнет северное земледелие. Стоит лишь сделать несколько подпоров на дренирующей водоносной реке, скажем, такой, как Северная Двина. А на северных реках таких подпоров намечалось более двух десятков — тогда неминуема ломка всей структуры почвенной и подпочвенной гидросферы и вместе с ней — облика всего растительного мира — с катастрофическими последствиями. И тогда уже не вызволить наши северные земли из беды. А они-то — наше будущее, земледельческие «бастионы» России, оставленные потомкам на предстоящие времена.
И неужели у нас недостанет сил и ума, чтоб остановить продолжающееся затопление сел и деревень, городков и городов, особенно то, которое намечалось совершить на северной земле? И ведь до сих пор вопрос этот до конца не решен! Мало нам тех тысяч сел и деревень, сотен городов и городков, уже затопленных понапрасну, мало тех слез, ни за что ни про что пролитых народом, если опять выдвигаются идеи затопить десятки сел и деревень, уродовать стариннейший край?!
Предлагаемые проекты так называемой переброски северных вод на юг и их осуществление — явная погибель северной и южной наших житниц. Такое деяние будет не только антиэкологическим и антихозяйственным, но антинравственным и антинародным. С подобными планами надо вести решительную борьбу!
Так что же нам делать, чтоб спасти нашу землю от беды? Главное — дать соотечественникам исполнить свой нравственный долг на земле и с помощью земли. А осуществление этого долга неразрывно с соблюдением экологических законов, и прежде всего — законов неотчуждаемости живой земли от живого человека, воспреемственности экологического опыта и связанного с ним хозяйственного уклада и быта народа от поколения к поколению. А исполняя и соблюдая эти эколого-нравственные законы, извлекая их из забвения, поднимем и воскресим из столь же глубокого забвения и будем беречь как зеницу ока вековые традиции земледелия и основанные на них законы земледельческие. Нельзя более ни на один день, ни на один год оставлять землю беспризорной. И не только землю, которую возделываем, но и землю в широком смысле — с ее водами, растениями, животными, воздухом, со всем тем, что поддерживает жизнь. Нельзя более оставлять беспризорным и созданное тяжелым трудом воспомоществование земле — строения и удобрения, технику и орудия труда, требующие заботливого к себе отношения. Тогда и земля отплатит нам добром и наладится жизнь наша. Вспомним, как писал Ф. М. Достоевский: «Это уж какой-то закон природы, не только в России, но и во всем свете… если в стране владение землей серьезное, то и все в этой стране будет серьезным, во всех то есть отношениях, и в самом общем, и в частностях» (Дневник писателя за 1877 г.).
Потому надо незамедлительно пересмотреть нашу современную систему землепользования, все отношение к земле и к производству на ней, заложенные еще со времен коллективизации, когда были совершены недопустимые нарушения экологических и нравственных законов жизни человека. Тогда многомиллионная масса крестьян оказалась отчужденной от земли, средств и результатов своего труда. И это положение сохраняется до сего дня. Пора нам свести воедино (и более не разделять!) работу на общественной и личной — семейной и индивидуальной — земле. Причем последнюю необходимо рассматривать как общественное служение Родине, как общественный долг. Надо соединить их так, чтоб личное служение на земле ширилось, перерастало в общественное, и, наоборот, общественное становилось кровным, личным служением на ней. Эта святая заповедь, духовная твердыня жизни общества должна быть незыблемой.
Далее последует и не менее важное дело: сбережение драгоценного экологического приобретения, наследия наших отцов и дедов — каждого экологически безопасного источника энергии и технологии, — скажем, ветряного двигателя, водяной мельницы, кузницы, сушильницы, склада, гумна, овина, погреба-холодильника, навеса, амбара или колодца. Они потребуют не только восстановления, но и совершенствования.
Вспомним: то, что сейчас многие развитые страны только ставят на повестку дня (теоретически обосновывают и вводят мелкомасштабную экологическую энергетику), Россия разработала и применила на практике еще более 60 лет тому назад. Еще и теперь ныне живущее поколение соотечественников помнит, как на взгорьях и холмах нашей необъятной страны стояли бесчисленные ветряки, а по малым рекам, ручьям и даже арыкам — столь же многочисленные водяные мельницы, толчеи, крупорушки, маслобойки, лесопилки и т. д. Россия, как развитая аграрная страна, не смогла бы существовать без столь же развитой, автономной энергетики (теперь ее называют экологической), то есть введенной в природную среду без ее повреждений и нарушений. Особенно такой энергетикой славилась северная земля. Система малой водяной энергетики, мудро экологически и хозяйственно продуманная, тонко вписанная в окружающую природу, не являлась самоцелью, так как не строилась в ущерб другим природным ресурсам, а, наоборот, обогащала их. Она преследовала много целей: регулирование и накопление воды, поддержание оптимального уровня грунтовых вод, обводнение пойменных и заливных лугов в паводок, орошение этих лугов и межень, сохранение чистоты воды, развитие рыбного хозяйства, увеличение прироста лесов, сбережение ягодных угодий и, наконец, получение энергии без какого-либо урона для природы и хозяйства. Водорегулирование начиналось с верховьев рек, и тем самым обеспечивалась их полноводность в нижнем течении, поддерживались их судоходные глубины. Почвы и грунты на всем водосборе пропитывались влагой, и поток ее шел с верховьев вниз с выклиниванием в родниках, ключах и речках. В таких условиях засухи воздушные и почвенно-грунтовые были редким явлением. Смыв почв по склонам был минимальным, а заиливание водостоков и водоемов незначительным. Именно такое водное хозяйство поддерживало высокое плодородие почв и стабильную урожайность сельскохозяйственных культур, которая при правильной агротехнике была очень высокой. Всех благ от искусно вписанных в природу водных устройств и не перечислишь! Многоцелевую роль, которую исполняли водяные мельницы в природе и хозяйстве человека, дополняли ветряные двигатели, стоявшие в тех же бассейнах рек. Они вырабатывали значительную долю экологически чистой энергии. В начале нашего века было учтено 250 тысяч крестьянских ветряных мельниц с установленной мощностью до одного миллиона квт. Они перемалывали два миллиарда пудов зерна в год. К 30-м годам количество ветряных двигателей разнообразного предназначения, по-видимому, превышало 800 тысяч с суммарной мощностью до 4 миллионов квт. Известно также, что мощность малых ГЭС в 1952 году составляла 300 тысяч квт, а в 1959-м — 480 тысяч квт!