— Да что вы! — изумилась Марта. На щеках у нее обозначились две глубокие ямочки. — Выглядите роскошно. Это, наверно, из-за светлых волос, и потом, лицо у вас такое овальное… Мне тридцать восемь, но меня вес старит. Ну и пусть, голодать не собираюсь… Кому не нравится, пускай не смотрит.
— У вас кожа красивая, гладкая, — вежливо заметил Петер. — У худых раньше появляются морщины.
— А знаете, летом, в такую вот жарищу, я прям как сарделька — кожа натянута, того и гляди лопнет! Потрогайте вот тут, сзади… корсета я не ношу… не мясо, а камень!
Петер неловко улыбнулся.
— Я и так верю, Марта, на глаз…
— Вот еще, — сердито воскликнула Марта, — небось подумали, я с вами заигрываю… дурака-то не валяйте! Знаете, сколько у меня детей? Трое! Можете не трепыхаться!
— Да что вы… — запротестовал Петер. — А далеко, однако, этот вокзал…
— А кабы на трамвае, да по такой жаре! Сколько вам выдали шиллингов?
— Точно не знаю… Что-то около четырехсот.
— Это уже кое-что… А где вы работаете, между прочим? Об заклад бьюсь — либо музыкант, либо учитель.
— Ничего подобного… ни то, ни другое. С чего вы взяли?
— А руки-то ваши… Пальцы длинные, белые. И сами вы такой неприспособленный…
— Почему это я неприспособленный? — раздраженно поинтересовался Петер. — Потому что щупать вас не стал? Это дело поправимое…
— Бросьте, — сухо ответила Марта. — Для этого дела ума не надо. Не нужно мне ничего такого. Просто я сразу заметила, что вы малость того — в облаках витаете. Нелегко вам в Италии придется. Еще обворуют, не ровен час…
— Напрасно вы волнуетесь. — Петер достал удостоверение личности. Глупо все это, ребячество да и только! — Вот, взгляните! Я занимаюсь рационализацией, на кораблестроительном заводе… это вам не институт благородных девиц… Там нужны люди бывалые, а не то запросто вылетишь за дверь… А еще я в столярной мастерской работал, раньше…
— Ну хорошо, хорошо, — негромко сказала Марта. — Насчет неприспособленности — это я не в обиду. Зато вам ума не занимать. Но вот про «Дарваш» вы впервые слыхали, об заклад бьюсь. По лицу было видно.
— Да бог с вами, Мартушка! — заметил Петер свысока. Глупо ввязываться в спор, особенно теперь, когда они вот-вот приедут. — Как не слыхать? Просто цели у меня совсем другие, и кроме того…
— Другие цели? — Марта откинулась на спинку сиденья. — Ну как же. Стриптиз посмотреть, винишка отведать… Я тоже не дикарка какая-нибудь! У меня, если хотите знать, тур есть! В Неаполь поеду, а оттуда морем на Капри… Но только все это — за форинты, я валютой сорить не намерена…
— Экономить я тоже умею, — пробормотал Петер, — но эти две недели мне хочется использовать как следует, на всю катушку…
— Вот и мне тоже! У меня даже планчик готов. Приедем — покажу. Заранее бабки подбила — расходы по максимуму, по минимуму — само собой, приблизительно…
Машину тряхнуло.
— Südbahnhof[6]… — нараспев произнес шофер, обернувшись к пассажирам. — Achtunddreißig[7]…
— Сколько там? — засуетилась Марта. — Сколько он хочет? Тринадцать?
— Да нет, побольше. Acht und dreißig… Тридцать восемь.
— Тридцать восемь шиллингов? Грабеж, да и только… Со мной работает одна, так она знаете что за тридцать восемь шиллингов отхватила?
Петер вытащил сорок шиллингов и пачку «Фечке». Чтоб не говорили: венгры, мол, жмоты…
— Вот, пожалуйста, двадцать шиллингов… — Марта сунула деньги ему в руку. — В другой раз поедем на трамвае…
— Оставьте, ради бога, — совсем по-свойски отмахнулся Петер. — Вы меня обижаете!
— Господи Иисусе! — Марта всплеснула руками. — Попробуйте теперь сказать, что я в людях не разбираюсь! Нечего со мной кавалера разыгрывать! Оставьте эти штучки до Пешта. И запомните хорошенько: валюта здесь — все, без нее никуда! Припрячьте-ка денежки получше, и никому — ни гроша… А не то пропадете! Такой уж тут закон!
— Скажите честно, на кой вам сдался этот собор святого Стефана? Церковь как церковь. Помолиться и дома можно. Не возбраняется. А магазины только до шести. Пятый час… — Марта нетерпеливо переступала с ноги на ногу. — Мы стоим рядом с Оперой. По карте выходит, минут за пять доберемся… Если, конечно, в хорошем темпе…
— Марта, милая, никуда я не пойду. У меня еще есть два часа в запасе… Мне бы очень не хотелось вас задерживать, идите себе спокойно, — сказал Петер.
— Смеетесь, что ли? Квитанции-то багажные у меня… Что же мне теперь, здесь, на улице, торчать? И потом, куда вы денете свои четыреста шиллингов? В Италию потащите?