К концу разливки пришел Минаев. Он дождался, пока Зуев в последний раз наполнил металлом ковш, и сказал ему:
— Придется калить по-прежнему, семь часов. Игнатов проверил и считает, что брак получается из-за недостаточной прокалки.
— Не так это, Иван Васильевич, — вмешалась Надя. — Я тоже виновата. Но я не буду молчать. Михаил Степанович льет холодный металл.
Подошли, закончив заливку, Вадим и Андрей.
— Брак вовсе не из-за прокалки, — сказал Андрей.
— Зуев… — начал было Вадим, но бригадир перебил его:
— Что вы все расстроились? Спишут брак. Дело-то новое, непроверенное.
— Спишут? — переспросил Вадим со сдержанной яростью. — Нет, ты что сказал? Спишут?!
— Да ну тебя, отстань, чего ты взбесился!
Только Карасик, обрадовавшись неожиданному отдыху, сидел в стороне на куче лома и бесстрастно глядел на спорящих.
— Пошли ко мне, разберемся, — сказал Минаев.
В кабинете Минаева Зуев попытался было разыграть невинно оскорбленного:
— Наговорить напраслину каждый может…
Но Минаев оборвал его:
— Сядь пока, помолчи и послушай, что другие скажут. Так что случилось?
Надя вдруг заплакала.
— Конечно… я сама… виновата, — сквозь слезы говорила она.
Минаев налил ей воды. Кое-как успокоившись, Надя рассказала обо всем: о том, как она ошиблась, и как Зуев использовал это, и как она малодушно подчинялась ему. Вадим рассказал об Игнатове — как тот, ничего не проверив и никого не выслушав, сделал свои выводы; и о беседе с Петром Антоновичем, и о своих с Андреем наблюдениях.
Минаев слушал молча и хмурился.
— Так что же, правда все это? — спросил он, глядя на Зуева, когда Вадим умолк.
Зуев чуть помедлил, размышляя. Улики были неопровержимы, и он решил покаяться.
— Правда, Иван Васильевич, — вздохнув, сказал он. — Думал побольше отливок сделать, вот и стал быстрее готовить металл. За брак, вы сказали, не будут высчитывать, я и решил ребятам дать подзаработать. Ну, и себе, конечно. Тем более, что дело новое, так и так должен был брак идти.
Вадим, пораженный услышанным, переводил взгляд с Зуева на Минаева. Ему казалось, что Минаев, возмущенный поступком бригадира, немедленно снимет его с работы, может быть, даже отдаст под суд. Но Минаев сказал только:
— Весь брак пойдет за твой счет.
— Иван Васильевич, да ведь вы сами говорили…
— За твой счет! — крикнул Минаев, пристукнув по столу кулаком. — А если повторится, — сниму с работы, так и знай.
Зуев выбежал из кабинета, хлопнув дверью. Но Вадим считал, что с бригадиром обошлись недопустимо мягко.
— Переведите меня, Иван Васильевич, в другую бригаду, — угрюмо сказал он. — С Зуевым я не стану работать.
— И я, — присоединился к нему Андрей.
— Да вы что? — растерянно развел руками Минаев. — Мало ли чего на производстве бывает — дело такое, без неприятностей не обойдешься.
— Не буду работать с Зуевым, — повторил Вадим.
— Ну ладно, давайте так: без мастера не станем решать. А выйдет на работу Петр Антонович — посоветуемся, послушаем, что он скажет. Договорились?
— Ладно, — нехотя обронил Вадим.
— Подождем, — в тон ему сказал Андрей.
18
На Аркадия почти одновременно свалились две неприятности. Жена, сдержав угрозу, подала в суд. Аркадия пригласили повесткой и объявили, что если в ближайшее время он не поступит на работу, его будут судить как злостного неплательщика алиментов. Аркадий обещал устроиться, но все медлил. И тут получил новый удар.
Отец написал письмо в техникум, в котором, как заверял Аркадий, он учился. Рогачев-старший просил осведомить его об успеваемости сына. В ответ ему сообщили, что никакого Аркадия Рогачева в техникуме нет и не было. Отец рассвирепел и перестал посылать деньги. Мать перевела тайком двести рублей, но вскоре написала, что отец узнал, был скандал, и впредь она не сможет ему помогать. «Ты должен, Аркаша, хотя бы временно устроиться на работу», — писала она.
Аркадий и сам начинал понимать, что это неизбежно. Но куда пойти? Он уже столько переменил мест, что везде его знали, и отнюдь не с лучшей стороны. И тут вдруг он вспомнил Вадима.
«Пойду к нему, — решил Аркадий. — Если уж работать, так все-таки удобнее, когда рядом знакомый человек».
Аркадия мало беспокоило, что расстались они с Вадимом весьма недружелюбно. Подумаешь, поссорились. Можно помириться. К тому же и причины серьезной не было для ссоры. Из-за чего все началось? Аркадий сразу не мог вспомнить. А, кажется, тоже из-за этих алиментов. «Ведь это твой ребенок…» Надо бы сходить к Клавке, посмотреть девчонку. Сколько ей теперь? Года два? Нет, меньше. Так вы, уважаемый Вадим, беспокоитесь о чужом ребенке? Очень хорошо, помогите бедному папаше обрести заработок…