— Прости меня, добрый мальчик, — торопливо заговорил он, — ведь так говорили они… и ты должен наказать их, а не меня… Разве я виноват, что твой дядя ложится спать Йорком, а просыпается Ланкастером!
Дик наколол голую ногу, выругался, сел и стал выдирать колючку из пятки.
— Как хорошо быть таким слабым недоноском, как ты, — сказал он угрюмо. — Ты можешь говорить любые гадости, и тебя нельзя вздуть, потому что ты слабый и жалкий, как калека или горбун.
Оба молчали. Лошадь опять звякнула железом и затихла.
— Ложись спать, недоносок. Я жалею, что встретил тебя, вот и все.
Метчем свернулся на хворосте у костра. Дик выдернул наконец колючку, потопал ногой о землю, отошел от костра и стал молиться.
— Ричард, — тихо позвал Метчем, — можно я положу твои штаны под голову?
— Положи.
Метчем завертелся, вытаскивая из-под себя толстые сучья.
— Я лучше подложу седло, — объявил он, — а штанами укроюсь.
Когда Дик, помолившись, вернулся к костру, Метчем сидел, поджав под себя ноги, и таращился в огонь.
— Спи сам на этих сучьях, — забормотал он, — я лучше буду сторожить.
Дик захватил большими пальцами шишку и бросил в костер.
— Воин должен спать на земле.
— Я не воин. Отстань.
— Ты что же, не хочешь стать рыцарем, недоносок? — Дик повалился на спину закинув руки за голову.
— Перестань звать меня недоноском! — зашипел Метчем.
— Но ведь ты зовешь меня добрый мальчик, хотя я запретил…
— Сравнил.
— Хорошо. Я буду звать тебя добрый недоносок… — Дику понравилось, как он отбрил Метчема, он подрыгал в воздухе голыми ногами и с удовольствием повторил: — Не вздумай заснуть, добрый недоносок!
Дик видел Метчема через костер. Казалось, что тот охвачен пламенем.
— Болотные псы отобрали у меня сапоги, — сказал Метчем голосом дяди. — Мне холодно ходить босиком…
Прямо над головой Дика ярко светили звезды. Он сел, потер занемевшую от холода ногу, ту, что была дальше от огня. По другую сторону костра в фантастическом гнезде из веток, седла, сапог и штанов Дика крепко спал Метчем. Дик подтянул колени к подбородку, пытаясь согреться, и с раздражением посмотрел на него, затем тихо встал, поднял валяющийся наколенник, поеживаясь и трясясь от холода, на цыпочках пробежал к реке, с отвращением зачерпнул ледяной воды и потрусил обратно. Захватив зубами наколенник, Дик забрался на дерево, прошел по толстой ветке и удобно расположился прямо над спящим Метчемом. Затем медленно, с наслаждением стал лить воду ему на лицо. Тот захныкал в своем гнезде, завертелся, уклоняясь от струи, пока Дик точно не попал ему в открытый рот. Тогда он резко сел и огляделся. Было тихо. Костер догорал. Дика не было. Стукнула копытом лошадь. Метчем подпрыгнул от ужаса и бешено завертел головой.
— Мальчик! — позвал он негромко, севшим от страха голосом. — Ди-и-ик!
— Ух-ух-ух! — филином закричал и вылил на Метчема всю оставшуюся воду Дик.
— А-а-а-а-а! — завизжал Метчем и, схватив сапог Дика, замахал им во все стороны.
— Ух-ух-ух-ух! — еще страшнее завыл Дик и прыгнул на Метчема.
Несколько секунд они барахтались в куче хвороста. Первым отлетел в сторону Дик. Совершенно потрясенный, он сел на корточки, подтянул к себе еловую ветку, закрыл ею голые ноги и торчащее из-под куртки нижнее белье.
— Кх-кх-х, — покашлял Дик и с тоской посмотрел вокруг. — Кх-кх-кх…
— Ты ушиб меня, — рыдал Метчем, — ты сломал мне плечо… ты, дурак…
Дик зацепил веткой штаны, подтянул к себе, прикрываясь ими, отступил за дерево и заплясал на одной ноге, судорожно их натягивая. В прошитых железом, спускающихся до колен широких штанах, с голыми ногами он выглядел достаточно нелепо.
— Это как же ты? — после паузы сказал он. — Это большой грех!
— Скажи об этом своим ублюдкам…
Дик опять покачал головой и потянулся к сапогам. Сапоги лежали рядом с бывшим Метчемом.
— Попробуй только, — завизжала она, выхватила из-под хвороста, видно, заранее припрятанную стрелу от арбалета и вытянула перед собой.
— Как тебя зовут? — Дик отошел в сторону, встал на колени.
— Не твое дело.
— Как же мне молиться за тебя?
Молчание.
Дик забормотал молитву. Она завозилась на своем хворосте.
— Ты думаешь, мне за это что-нибудь будет? Меня ведь заставили… Они утащили меня ночью…
— Тебя вовлекли в грех… Ты могла уморить себя голодом…
— Я пробовала…
Дик опять забормотал молитву.
— Меня зовут Джоанна… Джоанна Седли, — услужливо подсказала она. — Я думаю, когда все это кончится, я пожертвую двадцать фунтов на часовню, и все будет хорошо!.. — Она с надеждой посмотрела на Дика.