Вокруг рыцаря, образовав широкое кольцо, бегали семь или восемь молодцов, кто с мечом, кто с алебардой, кто с боевым топором. Один из нападающих сидел на льду в стороне, держась за бок, и громко ругался. Дик завизжал, завертел дубиной над головой, кубарем скатился на лед и, ломая мерзлый камыш, огромными прыжками помчался к нападающим. Прежде чем те поняли, друг или враг, Дик сбил ближайшего к себе молодца с ног и ударил уже упавшего дубиной по маленькой птичьей голове, защищенной ржавым солдатским шлемом. Трое из нападающих тут же бросили рыцаря и перебежали к Дику. Теперь на льду кружились два кольца, одно широкое, вокруг рыцаря, другое сжатое, вокруг Дика. Пронзительно скрипел снег под ногами, сипло дышали и кашляли люди, ругался в стороне раненый.
Неожиданно позади Дика раздался не то удар, не то шлепок, еще шлепок и громкий ликующий крик. Кольцо вокруг Дика распалось, нападающие, ругаясь и скользя на льду, побежали по реке на ту сторону. Раненый, держась за бок, заковылял следом. Дик обернулся. Рыцарь, зажав двуручник под мышкой, бил железным кулаком по толстому, похожему на клюв заморской птицы, обметанному инеем забралу. У передних копыт, как кучи тряпья, лежали два зарубленных только что человека. Лед вокруг них темнел, два черных пятна расползались и увеличивались на глазах. Рыцарь сбил наконец вниз примерзшее забрало, сунул в образовавшуюся щель рог и протрубил. Сначала негромко, будто треснула материя, затем рог пронзительно и ясно запел. Все, что происходило дальше, походило на чудеса. Дик только успевал вертеть головой.
Первым закричал ковыляющий раненый, нападающие, которые выходили уже на противоположный берег, повернули обратно. Там из кустов выскакивали на лед всадники со стрелками за спиной. Стрелки на ходу соскакивали с коней, растягивались цепью, перекрывая все возможности отступления.
На проселке тоже заржали кони. Оттуда появилось несколько громко переговаривающихся тяжелых всадников. За ними еще и еще. Когда они подъехали ближе, Дик увидел, что это рыцари.
Приветствуя маленького рыцаря, они громко захлопали плетками по железным боевым рукавицам и прикрученным к лошадям доспехам.
Двое оруженосцев сняли его с лошади. Он метнул двуручник в снег, отошел к вмерзшим плоскодонкам и стал мочиться. Все почтительно ждали.
Вокруг Дика толпились всадники. Конь одного из них хватанул Дика за плечо. Дик хотел его ударить, но не посмел. Подошел стрелок, ткнул Дика в шею, приказывая перейти к кучке пленных. Но маленький рыцарь, не оборачиваясь и продолжая мочиться, что-то крикнул, и стрелок отбежал. Рыцари негромко переговаривались. Английская речь мешалась с французской. Наконец маленький рыцарь перестал мочиться и, по-прежнему не обращая ни на кого внимания, прихрамывая, быстро пошел к пленным.
Стрелки били пленных по головам, заставляли становиться на колени. Те не сопротивлялись. Дику показалось, что сейчас, сию секунду, он что-то поймет, что-то очень важное для себя, что ему просто мешает сосредоточиться иностранная речь за спиной. Пар от лошадей мешал смотреть. Дик шагнул вперед, колесо длинной шпоры расцарапало ему лоб, он осторожно отвел рукой сапог и вдруг с необыкновенной ясностью увидел всю картину. Обмерзших инеем коней, солдат, стрелков, пленных, черную прорубь со стылой водой и торопливо хромающего вдоль всего этого маленького рыцаря, издали напоминающего ребенка. Два оруженосца бежали за ним с шубой.
Рыцарь был впервые развернут к Дику не лицом, не спиной, а боком. Маленький рыцарь был горбат.
— Господи, боже правый! — Дик схватил сапог с длинной шпорой и задергал. — Это же горбатый! Клянусь святой Варварой, это же горбатый! Как же я сразу…
— Уи, уи… — француз, хозяин шпоры, высвободил сапог и отъехал в сторону.
Над Диком наклонилось другое лицо, длинное и конопатое, и другой сапог вежливо подтолкнул его в плечо.