— Страна Норвегия, — сказал Гаврилов. — Говорят, здесь девушки красивые… Сольвейг…
Белобров свистел про телеграмму. Мотива он не помнил, помнил припев, его и свистел.
— В бухте Кислой кита выбросило, — сказал Гаврилов, — здоровенный китище…
— Да ну, — удивился Черепец. — Интересно, чего они на берег выпрыгивают…
— Он маргарину накушался, — сказал Белобров, — и его с этого маргарину травило сильно… Вот… Так что он сам решил порвать связи с жизнью…
— Ага, — подхватил Гаврилов, они беседовали, вроде бы минуя Черепца, — он, когда с жизнью прощался…
— Кто?
— Кит. Очень сильно рыдал и все просил какую-то Марусю показать… через которую невинно гибнет…
Брови у Черепца скорбно поднялись домиком.
— Товарищ гвардии старший лейтенант, — начал он официально.
— Да я что? — сказал Белобров. — Вот кита жалко…
И захохотал так, что машина дернулась и клюнула носом.
Они долго молчали.
— Приехали, станция, — сказал вдруг Белобров и резко положил машину в вираж.
И тотчас же перед ними стеной встало овальное озеро и на этой ледяной стене прилепившийся темный распластанный силуэт высотного немецкого бомбардировщика Ю-290.
— Попробую сесть, — сказал Белобров.
Мотор перешел на другие обороты, и вдруг стало тихо и пусто. Длинная, привалившаяся на хвост машина чернела метрах в пятидесяти на матовом снегу.
Первым на лед озера вышел Черепец с гранатой. За ним, покрякивая, спустился Гаврилов с инструментом.
— Если будет шум, бросаешь гранату, — сказал Белобров и спрыгнул сам.
Они стояли около немецкого бомбардировщика. Кабина штурмана была «в гармошку», с кабины пилота был лишь сорван фонарь, и немец-пилот сидел в ней, пристегнутый ремнями. Его руки лежали на штурвале, голова с наушниками, лицо, плечи — все было запорошено снегом. Он был мертв.
— Это тот, которого Семочкин гонял… Вот он ему в ноздрю попал… И вот… — Черепец показывал пробоины в самолете. — Чего только он летел, не понимаю.
Белобров смотрел на немецкого пилота. Он воевал всю войну, а вот так, близко, видел врага первый раз. Белобров снял перчатку и провел пальцем по занесенному снегом лицу летчика. Палец оставил след. Белобров стряхнул снег с пальца и протер руки снегом.
— Хорошо бы посмотреть, — сказал Черепец, — может, у него орден есть.
Гаврилов закончил осмотр самолета и подошел к Белоброву.
— Надо осмотреть кабину, — сказал он. — Черепец, помоги вытащить летчика.
— Мне мертвеца трогать противно, — заверещал Черепец.
— У кого есть нож? — спросил Белобров.
— Есть. Для вас у меня все есть… Нет такой вещи, чтоб у Черепца не было… — Черепец подал Белоброву нож.
Белобров перерезал ремни и вместе с Гавриловым вытащил пилота. Гаврилов полез в кабину.
— Так, так, — бормотал он. — Так и есть. Автопилот.
— У него автопилот стоит, вот какая штука. Их Семочкин сразу убил… А самолет на автопилоте пер… — Гаврилов нагнулся и стал что-то отворачивать.
— Ты когда-нибудь автопилот видел?
Белобров не отвечал, он рассматривал немецкую полетную карту.
Из разбитой штурманской кабины выбрался Черепец.
— Запасливые, черти, — сказал он и показал Белоброву термос.
Белобров отвернул крышку и вытащил пробку. Из термоса шел пар…
— Да, вот история… — задумчиво сказал Белобров.
Послышался шум самолета.
— Слышите?! — спросил Черепец. — Товарищ гвардии капитан, слышите? — крикнул громче Черепец.
Гаврилов выглянул из кабины.
— Ничего не слышу…
— А я слышу, — Белобров опять послушал гудение. — Заканчивай, инженер!
Из-за скалы, басовито гудя моторами, выскочил «Арадо». Он шел совсем низко.
— Бегом! — скомандовал Белобров.
Они побежали к своему самолету.
Тотчас же «Арадо» увидел их и ударил по ним из пулемета. Но увидел и ударил поздно. Поэтому сразу пошел на второй круг.
В это время Белобров рванул в воздух свой самолет и сразу ушел за сопку.
Белобров, Гаврилов и Черепец долго еще откашливались от быстрого бега, хохотали и переругивались.
Они летели низко над сопками.
— А у нас под окном бузина росла… Поглядишь в окно, и все, вы знаете, бузина, бузина… — говорил Черепец.
Белобров положил машину резко в вираж и показал вниз рукой.
Под ними на рыжей скале между проплешинами потемневшего снега лежал торпедоносец Мак-6-й Плотникова.
— Вот, — крикнул Белобров. — Это Плотников. Как их!