Ему сорок, он достиг всего чего хотел, но сердце так и не могло смирится с утратой.
Он ужасно скучал по Олесе, не хотел забывать о ней, и как ни старался, не мог разлюбить.
Эдик пытался узнать о ней хоть что-то, но родители постарались надёжно её спрятав. Никто не давал ему информации, и он постепенно свыкся с мыслью, что возможно потерял её навсегда.
— Эдик…
Дверь кабинета приоткрылась и показалась голова его заместителя Олега.
— Да, что такое?
— Ты не забыл сегодня нужно съездить в детскую больницу.
— Нет, помню. Сейчас приму душ, и поедем.
— Хорошо, приготовлю машину.
Олег закрыл за собой дверь, Эдик отключив ноутбук, пошёл приводить себя в порядок.
Спустя полтора часа, он уже входил в детскую клиническую больницу, где его с нетерпением ждали. Сам глава встретил его в холле.
— В чём дело? Вы хотели консультацию? — Эдик крепко ответил на рукопожатие.
— Да, дело касается нашей коллеги. Она беременна, ночью её доставили в больницу с сильной тошнотой, и слабым сердцебиением плода. Мы провели все анализы, сделали узи, у плода порок сердца, и возможно он так и не родится.
— Ясно, покажите мне снимки.
Глава отвёл его в свой кабинет, отдав снимки.
Эдик тщательно изучив их, вернул, взял карту, увидев знакомую фамилию, оторопел.
Буквы расплывались по бумаге, он снова и снова читал инициалы, и не мог поверить.
— Где она? — Прохрипел Эдик, не отрывая взгляда от бумаг.
— В палате…
— Видите…
— Идёмте, но что вы можете сказать о ребёнке? Его можно спасти?
— Если он доживёт до полного созревания, я могу его спасти. Сейчас моё вмешательство только навредит ему. Мне нужно знать как его мать.
— Хорошо.
Эдик шёл за ним словно в бреду, на ватных ногах, слегка пошатываясь от нервного потрясения. Он знал, ребёнок умрёт, его ничто не спасёт.
Глава привёл его к нужной палате, толкнув дверь, пригласил войти.
— Я хочу поговорить с ней наедине, — Попросил Эдик, получив утвердительный ответ, вошёл в палату.
Олеся лежала спиной к двери, услышав его голос, резко повернулась, и застыла с широко распахнутыми глазами.
— Эдик… — Прошептала она, присев.
— Я лучший кардиохирург в городе, моё появление неудивительно. Антон знает?
— Нет, я е хочу…
— О чём ты думала? — Эдик заметался по палате, — По срокам он отец, и ты обязана была ему сообщить! Болезнь ребёнка предсказуема в данном случае. Ты забыла, что случилось с ним? Почему такая безответственность?
— Не надо, пожалуйста… — Олеся шмыгнув носом, опустила голову. — Ты можешь что-то сделать?
— Это нереально. У него слабое сердце, когда я его вскрою, оно просто рассыплется у меня в руках. Нужен донор, и если мы его не найдём, а точнее если малыш доживёт до родов, я мог бы попытаться его спасти.
— Я его не хотела… — Всхлипнула Олеся, закрыв лицо руками. — Поэтому он и умирает…
Выдохнув, Эдик присел рядом у кровати на стул, взяв её за руку.
— Я сделаю запрос в донорскую службу, и если нам повезёт, у него будет сердце. Но он должен выжить, понимаешь?
Руки Эдика подрагивали, он мог снова её касаться, и это ощущение было непередаваемым. Он будто переживал боль вместе с ней, от этого становилось ещё тяжелей.
— И что я должна сделать?
— Правильно питаться, гулять, говорить с ним, и возможно он справится. Посмотри на меня…
Олеся подняла на него глаза полные слёз.
— Я не хотела и не любила его. Но сейчас я уже не знаю, как смогу простить себя.
— Перестань, это не твоя вина, — Эдик сжал её руку, — Болезнь Антона наследственная, такова жизнь. Доноси его, и я обещаю, он будет жить.
— Хорошо, я постараюсь…
— Значит, ты его не любила, — Эдик хмыкнул, потому, как и не сомневался.
— Нет, не любила. Думала что да, но ты был прав.
— Ясно, а меня?
— Эдик…не надо…
— Значит любила. И сбежала, у тебя с логикой паталогическая беда.
Эдик ликовал. Она любила его, всегда, но боялась признаться себе в этом. Он видел в её глазах тоску, и нежность, его сердце сладко томило в груди.
— Нервы мне ты потрепала. Сегодня тебя перевезут в мой Институт. Будешь под моим чётким присмотром, уж я то заставлю тебя доносить ребёнка. Поняла?
— Спасибо, — Олеся сжала его руку, — Спаси его.
— Конечно, спасу. Антону я сам скажу. Он должен знать, несмотря ни на что.
Олеся кивнула, понимая что он прав.
****
Антон смотрел на Эдика холодным полным ненависти и злобы взглядом.
Выслушав его, опустил голову, обдумывая каждое слово.
— Значит ребёнок мой? — Наконец поинтересовался он, — Уверен?