Увидев корочки, женщина встала на ноги и вышла из-за стола.
– А кто Вы? – Спросили ее.
– А я Омуцова Ольга… Ивановна. Личный секретарь… Эдгара Молотова.
– Секретарь? – Повторила следователь, – А что же вы делаете в его кабинете?
– Теперь руковожу. Видите ли, я была и его заместителем по особо важным, – она выделила эти слова, – вопросам. Теперь, как вы сами понимаете, эти вопросы настали. Как-то надо поддерживать бизнес, работу многих компаний, принадлежащие холдингу. Скорее всего акции сейчас упадут и некоторые захотят купить по частям многим фирмы.
– А кому переходит основной пакет акций? – Поинтересовался Кабетский.
– Наверняка ближним родственникам, если нет завещания, указывающее на других лиц.
– И Вы, как личный секретарь, не знаете есть ли такое завещание?
– Знаю. Есть, – холодно ответила та, – Поэтому, скорее всего, будет ни один суд на эту тему. А пока я пытаюсь сохранить нашим работникам места.
– А скажите-ка вот что, – Колесникова окинула кабинет взглядом и посмотрела на собеседнице в глаза, – тот пожар вчера, после которого весь персонал эвакуировали, он возник здесь? На этом этаже? Просто помещения не выглядят, будто здесь что-то горело, понимаете?
– Понимаю, но ничего не могу на это ответить. Меня не было здесь.
– Да? А где же Вы были?
– В одной из наших фирм оказалась слишком большие минусы по еженедельному отчету. «Пиксели и биты» называется. Я ездила туда разбираться.
– То есть Вы еще и финансист?
– Я в первую очередь финансист. Поэтому я тут сейчас. Поэтому я и была личным секретарем.
– Правильно ли я понял, что на момент эвакуации и… покушения, Вы были в этой фирме? – Уточнил Кабетский.
– На момент покушения, – Омуцова запнулась и тяжело вздохнула, – на момент покушения не знаю… После пикселей я поехала домой. А об покушении узнала лишь вечером, по новостям.
– И никто из коллег вам не звонил?
– Никто. Если честно, уж простите меня за такие слова, но хорошо, что меня не оказалось вчера здесь.
– Почему?
– Скорее всего я была бы тоже лежала сейчас в морге. Ведь я всегда ездила вместе с ним, когда была на работе. Понимаете?
– Понимаем, да. А с утра Вы были в офисе?
– Здесь? Да.
– Может быть что-то странное замечали? Или кого-то?
– Странное? Вроде нет, а что должно быть странного?
– Ну-у, какие-нибудь люди, звуки, поведение коллег?
– Так сразу и не скажешь.
– В какому часу Вы уехали?
– Начало третьего.
– А эвакуация началась около пяти, – проговорила Колесникова, – Вы общались с персоналом на этот счет? Кто что говорит? Огонь, дым? Это было?
– Говорят, что дым точно был, – Омуцова пожала плечами, – Как я поняла, тут и пожарные прибыли, и скорая.
– Но при этом ничего не горело?
Та развела руками. И повисло молчание.
– Тогда еще вопрос, – Следователь шагнула к выходу и остановилась, – как так получилось, что на момент эвакуации ни одна камера наблюдения у вас здесь не работала?
– А это вы спросите у нашего начальника безопасности, – Омуцева слегка улыбнулась, – это по его части. Он, кстати, возвращаясь к вопросу о странностях, был вчера весь на нервах с утра. Это не было на него похоже.
– Начальник безопасности? Он вчера давал интервью, – подметил Кабетский.
– Давал, – кивнула секретарь.
– Получается его тоже не было на месте вчера. А сегодня он здесь?
– И сегодня его нет, – улыбка Омуцовой стала шире.
– Хорошо. Спасибо за уделенное время Ольга Ивановна.
– Да, пустяки.
Возвращаясь к лифту, Кабетский спросил:
– Будем искать этого Хрумова?
– Я вас оставлю, Сергей, – словно не слыша его вопроса, сказала Колесникова, – думаю, Вам стоит еще походить здесь и порасспрашивать остальной персонал.
– А Вы?
– А мне надо сделать звонок и отъехать.
– Я бы к Хрумову съездил, – начал он.
– Нет, не стоит. Хрумов – это будет не наша с вами головная боль.