В этот момент раздался скрип ступеньки, и я подняла голову. Через несколько секунд в дверях кухни появился Уокер в одних джинсах. Он был таким высоким, что макушкой доставал верха дверного косяка. Прислонившись к нему, он скрестил руки на голой груди, и я тщетно пыталась не глазеть на него.
— Что случилось? — спросил он хриплым ото сна голосом.
— Ничего. — Я оттолкнулась от стойки. — Не могу уснуть.
Чувствуя себя обнаженной под его проницательным, вопрошающим взглядом, я подняла деревянную ложку.
— Хочешь облизать?
Уокер оттолкнулся от косяка и пересек комнату. Остановившись, он обхватил мое запястье и поднес ложку ко рту. У меня перехватило дыхание от интенсивности его взгляда, пока он слизывал шоколад.
Покалывание от пробудившегося желания переросло в полноценную пульсацию.
— Вкусно? — выдохнула я.
Он медленно кивнул, не отпуская моего запястья.
— Я должна… должна закончить масляный крем. Торт в духовке.
Уокер отпустил меня, но только для того, чтобы наклониться и выключить духовку.
Я нахмурилась, но он взял миску у меня из рук и поставил на столешницу.
— У меня есть для него лучшее применение.
Он прижал руку к моему животу и мягко подтолкнул обратно к стойке.
— Уокер? — Моя грудь вздымалась и опадала от растерянности и предвкушения.
Не говоря ни слова и не прерывая зрительного контакта, он развязал пояс моего халата и скинул его с плеч, так что он упал на пол. А затем спустил вниз мою ночную рубашку, пока та не обвилась вокруг моих бедер. От прохладного воздуха обнаженные груди покалывало, а соски превратились в твердые горошинки.
Уокер открыл ящик со столовыми приборами, достал маленькую ложку и окунул ее в уже остывший растопленный шоколад. Понимание заставило меня ахнуть за секунды до того, как струйка шоколада полилась мне на соски. Ощущая то, как он стекает по моему животу, я втянула в себя воздух.
Уокер опустился на корточки и взял мой сосок в рот. Тепло его рта, сосущего и слизывающего шоколад, пустило искры по животу к вершине бедер. Подавив крик, я схватила Уокера за плечи, впиваясь пальцами в теплые твердые мышцы, и его рот занялся другой грудью. Когда мои груди набухли и запульсировали, он скользнул губами вниз по моему животу, слизывая остатки шоколада.
Я захныкала, когда его язык коснулся нижней части моего живота, и этот звук, казалось, прервал натиск терпеливого обольщения Уокера. Внезапно он сорвал с моих бедер ночную рубашку, и я услышала его резкий вздох при виде меня без нижнего белья.
Он дернул мое правое бедро вверх и закинул себе на плечо, и мне пришлось ухватиться за стойку, чтобы не упасть, в то время как он уткнулся лицом между моих ног и принялся пировать. Я прикусила губу, сдерживая стоны и крики, выгибаясь под талантливым языком Уокера.
— Трахни меня, — выдохнула я, зная, какое влияние оказывает на него это слово, сорвавшееся с моих губ.
Его хватка на моем бедре усилилась, вероятно, оставляя синяки, и он поднял голову, чтобы посмотреть на меня.
— Нужен презерватив.
— Я на таблетках, — напомнила я.
Со вспыхнувшим в глазах огнем он встал, поднял меня на руки и пересек кухню, усаживая меня на маленький столик в углу. Бушующее пламя отчаянного желания пронзила мое тело, когда он закрыл дверь, чтобы заглушить любой шум, который мы могли издать.
Как только Уокер вернулся, он спустил с себя джинсы, раздвинул мои ноги, обвил их вокруг своих бедер и резко ворвался в меня.
Подавляющая полнота была идеальной.
Я обняла его за спину, выгибаясь под толчками. Он оскалил зубы, следя пылающим взглядом за тем, как моя грудь трясется и вздрагивает при каждом движении.
— Блядь, посмотри на себя, — прохрипел он.
— Сильнее, — выдохнула я, откинув голову назад под звуки ударов стола о стену.
— Глаза на меня, — потребовал он.
Я подняла голову, чуть приоткрыв глаза.
На лице Уокера отражалось такое сексуальное напряжение, что у меня перехватило дыхание, а когда он врезался в меня еще глубже и сильнее, мне пришлось прикусить губу, чтобы подавить крик.
Мои бедра дрожали от напряжения, а руки болели от сопротивления его мощным толчкам. Ничто другое не имело значения. Все мои беспокойства и неуверенность стерлись под его властным и всеобъемлющим желанием.
— Ты — моя, — прорычал он, когда его бедра врезались в мои. — Я — твой, а ты — моя. Скажи это, Слоан. Ты — моя.