— Что! — Грейсон вскрикивает позади меня. — О, боже...
— Эй! — темноволосый Адонис кричит за мной, делая несколько длинных шагов и слегка ударяя большой, горячей рукой по моему бицепсу. — Верни свою костлявую задницу сюда на минутку.
Костлявую задницу? Костлявую. Задницу?
— К-как ты смеешь! — яростно бормочу я; было ли это грубым обращением или переходом на личности, не совсем уверена.
— Как смею я? Ты — единственная, кто похожа на душевнобольную. Это моя сестра. Грейсон — моя сестра.
Хорошо.
Ага.
Это та часть, где я стою там ошеломленная, смотря на них с разинутым ртом. Ага, это то, что я делаю. Стою как истукан. Смущенная. С краснющим лицом. Потрясенная. Униженная.
Не думала, что недоразумение окажется одним из худших исходов.
— Я... ох.
— Да, ох. Да что с тобой такое?
— Я не... Я не подумала.
— Ты не подумала? Оно и видно. — Он пробегается загорелой рукой по темным, растрепанным волосам. — Приятно познакомиться, кстати. Я — Коллин Келлер. Брат Грейсон.
Коллин Келлер протягивает руку, и я молчаливо с застенчивостью пялюсь на неё. Он оставляет её там, висящей между нами, ожидая, чтобы обменяться рукопожатием.
— Я... Привет. — Моя рука скользит в его, и я дрожу. Наши взгляды соединяются.
Они карие.
У него карие глаза, точно такие же, как у Грейсон.
Точно. Как. У Грейсон.
Когда мы пожимаем друг другу руки, его решительные уста преображаются; уголки красивых скульптурных губ намекают на неловкую улыбку, обрамленную тенью щетины, играясь с твёрдой линией подбородка и выделяя челюсть.
Он такой... мужественный.
— У тебя нет ни одной фотографии с ним на Facebook, — выпаливаю я, выпуская руку Коллина и вытирая все следы от него об белые шорты.
Затем он изучает меня, пока осознание покалывает затылок. Мы пристально рассматриваем друг друга прежде, чем он разворачивается к сестре. Его брови недоуменно поднимаются.
— У тебя нет ни одной фотографии со мной на Facebook? Какого чёрта?
Она смеётся и бьет его по руке.
— Ты сказал, что ненавидишь, когда я отмечаю тебя на фотографиях. Кроме того, тебя даже не было в городе последние два года. Поэтому у меня почти нет свежих фотографий с тобой. За исключением тех, где вся наша семья одета в рождественские пижамы.
Затем смеётся Коллин, глубоко, низко и мужественно. Боже, у него сексуальный голос. Карие глаза сияют, отчего мое дыхание останавливается второй раз за сегодня.
— Всё ясно. — Теперь он рассматривает меня с другой ухмылкой. — Сестра права, я ненавижу, когда Грей отмечает меня на фотографиях.
Я несчастно встряхиваю головой.
— Прости, Грей. Не могу поверить, что думала...
Она кивает, понимая.
— Я знаю, что ты думала и не виню тебя.
Мне было бы гораздо лучше, если бы Грей назвала меня дурой. Или бурно реагирующей идиоткой.
Я заслужила это.
— Да, вот так. Когда увидела, как ты прикасаешься к нему... — Я позволяю своему мнению затихнуть слишком двусмысленно, поглядывая туда-сюда между ними с поднятыми бровями, чтобы подчеркнуть эту мысль. — Ты и он… мое воображение немного разыгралось.
Если бы она только знала, насколько действительно разыгралось мое воображение.
— Ты думаешь? — спрашивает Коллин с кислой миной рядом с ней.
Грейсон игнорирует его, встряхивая головой, прежде чем тянется, притягивая меня в объятия.
— Коллин просто принял предложение по работе, — бормочет Грей мне на ухо. — Он переехал обратно в город из Сиэтла. Я помогаю ему купить кучу всего в новую квартиру.
Всё, что я могу произнести, это слабое:
— Ох. — Когда Грей отстраняется, я смиренно говорю: — В свою защиту скажу, исключая глаза, вы двое совершенно разные.
— Слава богу, — шутит Коллин, и Грейсон снова игриво шлепает его.
— Эй!
— Прости, но из троих детей мамы, ты наименее привлекательна.
Грейсон закатывает большие карие глаза.
— В любом случае, я чувствую себя ужасно от того, что ты думала, что мы с ним... Я имею в виду. Посмотри на него — не мой тип.
Ох, я хорошенько осматриваю. Как будто могу остановиться.
Я неловко ерзаю на месте с туалетными принадлежностями в руках, говоря осторожно:
— Грей, мы можем... давай не будем никому говорить об этом?
Она опускает голову и качает ею с сочувствием, поглаживая меня по руке.
— Не будем, Табби. Этот секрет мы точно никому не расскажем.
Глава 2
Табита
Блэр Велборн не всегда была такой сдержанной; она была веселой, общительной и шумной. Но у неё есть секрет, который она скрывала от всех, о ком заботилась, —единственное, что приносило ей больше всего радости, было то, что Блэр не могла никому рассказать.