— Не подходи.
Адалина замахнулась кочергой и ударила белую фигуру. Та даже не поморщилась. Тонкие руки, оказавшиеся на удивление сильными, легко выхватили оружие и отбросили. А потом в них затрепыхалась сама Адалина. Острые зубы вонзились в щеку, прокусывая кожу. Нечеловеческая боль исторгла из груди вопль, который не произвел на женщину в белом никакого впечатления. Она неприлично зачавкала. Затуманенное сознание Адалины отстраненно сообщило, что та жует ее собственное лицо. Боль унесла графиню прочь от этого безумия, тело обмякло в руках мучительницы.
Ворвавшиеся в комнату слуги увидели жуткую картину. Свет их свечей озарил молодую госпожу, вместо лица которой осталась кровавая маска. На кровати лежал хозяин в точно таком же состоянии. Больше в комнате никого не было.
Спешно вызванный лекарь сообщил, что граф мертв, а вот Адалина выживет. Она оказалась очень выносливой.
— Но лучше бы она умерла, — пробормотал он вполголоса, высказав общее мнение.
Остаток своих дней эта женщина проведет, скрываясь ото всех, в темных закоулках замка, никому не осмеливаясь показать когда-то прекрасное лицо.
Страх
Колыхание занавески на окне. Дуновение ветра, приносящего запахи ночной свежести. Острый аромат гардении. Я не должна спать. Нет. Веки слипаются, словно на них давит невидимая рука. С трудом разлепляю их. Занавеска. Белая. Прозрачная. Дуновение ветра… Тьма. Полет в бездну.
Запах гардении щекотит ноздри. Чихаю и просыпаюсь. Прислушиваюсь к тишине. Еще секунду после сна все тихо. Лишь надсадный гул в просыпающихся мозгах. Теперь к тишине прибавились звуки. Шорохи. Скрип половиц. Стрекот цикад. Хлопанье незапертых ставен. Завывание ветра в ветвях.
Я спала или нет? Нет, только не это.
Она приходит, когда я сплю. Крадется из самых темных углов. Неужели, я опять вызвала ее из небытия?
Прислушиваюсь, замираю от напряжения. Скрип половиц. Может, это не здесь? Там, за дверью?
Скрип. Резкое хлопанье ставен. Вздрагиваю и сжимаюсь в комок. Прячусь с головой под одеяло. Тут же с досадой выныриваю из теплого уютного кокона. Это могло помочь в детстве. Тогда я верила, что спрятавшись под одеяло, окажусь в безопасности.
Изо всех сил вглядываюсь в темноту. Колеблющиеся тени от лунного света играют на стенах в хаотичном танце. Они пугают, но в глубине души я понимаю, что они понятны и объяснимы. Эта — от ветви старого дуба. Вон та — от стула. Та — от телевизора. Эта — от… Отчего эта? Длинные узловатые пальцы протягиваются ко мне по стене. Разрастаются. Сглатываю комок в горле и отодвигаюсь на край постели. Лихорадочно ищу кнопку выключателя торшера. Пальцы дрожат. Почему я не могу найти проклятую кнопку? Я ведь точно знаю, что она где-то здесь.
Нашла. Облегченно щупаю округлую поверхность, нажимаю.
Ничего. Нажимаю снова и снова. Дрожу и не верю, что это происходит сейчас со мной. Вырубили свет. Или дело не в этом?
Мои глаза готовы вылезти из орбит, так напряженно вглядываюсь во тьму.
В центре комнаты из теней на полу собирается сгусток. Он растет, обретает очертания.
Нет. Кричу изо всех сил. Или мне кажется, что кричу. Ни звука не раздается из налившихся свинцом губ.
Я почти уверена, что она улыбается.
Тяжелое дыхание. Сиплое. Надрывное.
Это не может быть правдой. Врач всегда убеждала меня, что это только фантазии. Причуды больного сознания. Десять лет меня пичкали лекарствами и держали в белых, лишенных жизни, стенах.
Теперь я здорова. Я верю, что ее нет на самом деле.
Скрип половиц. Колебания теней на стенах. Горьковатый запах гардений смешивается с кисловатым зловонием. Ее запах. Я не могу его спутать ни с чем.
Уйди. Оставь меня в покое. Кричу, а сквозь потрескавшиеся губы прорывается шепот.
Чтобы не смотреть на нее, смотрю на стену. Узловатые руки с заостренными когтями тянутся ближе.
Почему я не бегу? Пытаюсь пошевелиться. Тень падает на белую постель. Узловатые руки тянутся теперь по одеялу.
Нога шевельнулась и покрылась мурашками. Боль от судороги. Пересиливаю ее. Помогаю себе руками, спускаю одну ногу с постели. Вторую. Чувствую дыхание около уха. Кисловатый запах забивает ноздри. Задыхаюсь. Прикосновение узловатой холодной руки к обнаженному плечу.
Я не успела.
Самое обидно, что я действительно поверила докторам…
Стук хлопающих ставен. Завывание ветра в ветвях. Неподвижная фигура на полу. Лицо, искаженное гримасой страха. Отпечаток узловатой руки на шее, похожий на ожог.
У зеркала
Сколько лет я считала тебя лучшим другом. Не упускала возможности урвать минутку, чтобы снова пообщаться с тобой.