Выбрать главу

Вот дерьмо.

Руперт опередит всех – он живет совсем рядом. Он будет здесь через десять минут.

– Руперт, я…

– Я приеду, как только смогу, хорошо? Обратная дорога займет у меня примерно два часа.

– Два часа?!

– Я в Бристоле, помнишь? Поехал навестить сестру.

Я едва сдерживаю прерывистый вздох облегчения.

Бристоль. Ну конечно. Когда я сказала Руперту, что не готова познакомить его с Фрейей, что не хочу, чтобы он был в доме во время ее визита, – он решил поехать в Бристоль, чтобы повидаться с сестрой. Она уже несколько месяцев звала его в гости.

– Ладно. Что ж, приезжай как можно быстрее, пожалуйста, – говорю я.

– Обязательно. Уже выезжаю, – отвечает он. Я слышу, как он ходит по дому, как шуршат вещи, когда их торопливо запихивают в сумку.

– И будь осторожен за рулем.

– Обязательно. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Нажимаю на кнопку, завершив разговор. Осталось сделать только один звонок…

Касаюсь экрана телефона, и он загорается, по-прежнему открытый на клавиатуре для набора номера. Кладу палец на нижнюю правую цифру.

Не делай этого, Наоми.

Я нажимаю на 9…

Ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

9…

Ты никогда не простишь себя.

9.

Идет набор номера, три длинных гудка и…

– Экстренные службы – какая помощь вам требуется?

Повесь трубку.

– Соедините меня с полицией, пожалуйста, моя дочь пропала.

5

Положив трубку, я ощущаю, как ложь берет верх надо мной. Она распространяется внутри, как инфекция, уничтожая любые остатки того, что могло быть правдой.

– Полиция скоро приедет, – шепчу я, опускаясь на колени рядом с Фрейей. – Я не могу позволить им забрать тебя… Мне придется перенести тебя в другое место. Мне так жаль.

Я глажу дочь по волосам, мои слезы капают ей на лицо, и когда они оседают на ее коже, кажется, будто она тоже плачет. Я держу ее руку в своих ладонях. У нее всегда были теплые маленькие ручки. И пухленькие, когда Фрейя была младенцем. Теперь они стали холодными. Тепло жизни полностью улетучилось из ее тела.

Восемь тридцать пять.

Нужно поторопиться.

– Мне так жаль, – повторяю я шепотом, и мое дыхание касается ее щеки. – Мне очень, очень жаль. Мне просто нужно, чтобы ты осталась со мной. Хотя бы еще немного. Я никому не позволю забрать тебя… я перенесу тебя в безопасное место.

Мышонок… Она не сможет обойтись без него.

Я вскакиваю с пола и бегу к лежащему у двери Мышонку, едва не споткнувшись о коврик, – так тороплюсь вернуться к дочери.

– Вот и Мышонок, дорогая, – шепчу я, опускаюсь на колени рядом с ней и подкладываю игрушку ей под руку.

Я просовываю ладони под Фрейю и…

Стоп.

Половик.

Мне нужно спрятать половик. Что, если на нем остались какие-то следы? Что-то, чего я не вижу, – но это ярким лучом маяка привлечет внимание полиции. От половика надо избавиться.

Я шарю руками под ним. Приходится поднапрячься, чтобы поднять Фрейю вместе с половиком, но мне это удается, и я несу ее, как завернутого в пеленки младенца, к задней двери на кухне. Надеваю туфли, выбрав их из беспорядочной кучи обуви на коврике, и пытаюсь повернуть ключ в замке. Ничего не выходит. У меня не получается поворачивать ключ и одновременно держать на руках Фрейю и половик.

Пинаю дверь, которая дребезжит в раме.

Я не могу унести все сразу. Мне придется вернуться за половиком.

Давай быстрее.

Я кладу свою ношу на пол, затем толкаю дверь и одновременно поворачиваю ключ. Замок со щелчком открывается. Хватаю большую связку ключей и тяну дверь на себя.

Она распахивается, и холодный ноябрьский воздух проникает в дом. На мне по-прежнему надета лишь фланелевая пижама в красно-синюю клетку, которую Эйден купил мне четыре Рождества назад. Наше последнее Рождество вместе. Я дрожу. Мне холодно – так, что спина коченеет. Я беру Фрейю на руки и целую ее в лоб.

Мои глаза привыкают к дневному свету. Все изменилось. Окрестности выглядят иначе, словно я попала в другой мир. И, возможно, это все… возможно, это всего лишь дурной сон.

Цепляюсь за эту мысль, а леса вдалеке искрятся в лучах восходящего солнца, сверкая инеем.

Я быстро шагаю по гравийной дорожке, которая ведет от дома вниз к фруктовому саду. Сухая трава царапает мои голые лодыжки, когда я пробираюсь сквозь нее к реке, перешагивая через яблоки, которые летом упали с деревьев и разложились, превратившись в перегной. Раньше сад был идеально ухожен, ветви тяжелели от плодов. Теперь в воздухе висит запах гнили.

Добравшись до дальнего края сада, я иду вдоль забора на юго-восток, туда, где небольшой мост пересекает самое узкое место реки. У ивы. Я открываю ворота, слушая свое шумное дыхание. Туфли стучат по деревянным перекладинам, пока я иду по мосту. Кожу на шее покалывает, и я замираю. Кто-то наблюдает за мной?