– Когда приедет Руперт, мы все можем собраться в маленькой комнате, чтобы не путаться у вас под ногами. Он уже скоро должен приехать. Так будет нормально?
– Оставайтесь там, где вам будет удобнее всего. Я пока поговорю с двумя констеблями. Команда скоро прибудет. Затем, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне, если у вас возникнут какие-либо вопросы. Какие угодно.
– Обязательно. Благодарю вас.
Он в несколько широких шагов преодолевает расстояние до входной двери. Я вижу двух констеблей через окно, и они смотрят на Дженнинга, пока он приближается к ним. Но остановившись, он оглядывается через плечо на дом.
Я поворачиваюсь и иду в туалет, хотя мне хочется убежать и спрятаться. Закрываю дверь и прижимаюсь к ней спиной.
Что-то здесь не так. Что-то в ее комнате было не так. Там что-то было, витало в воздухе. Что-то зловещее. Как то чувство, которое возникает в месте, где случилось нечто плохое.
Мог ли кто-нибудь ее забрать? Так спросил меня Дженнинг. Потому что он так воспринял ситуацию. Похищенный ребенок. Но если б он знал правду, какие вопросы он задал бы тогда? Неужели полиция просто предположила бы, что она упала? Или они стали бы копать глубже?
Ноги подгибаются, как бумага, смятая невидимой рукой, и я оседаю, уткнувшись головой в колени и обхватив их руками. Удары сердца отдаются гулом в ушах. Так громко, будто волна за волной разбиваются над головой, – и мое горло сжимается с каждым ударом.
Пытаюсь вдохнуть, но кислород застревает в груди, не достигая легких. Я снова выдыхаю, но ничего не происходит. Никакого облегчения безжалостного давления, нарастающего в моей груди.
Я не могу дышать.
Откидываю голову назад и оттягиваю воротник пижамы от горла. Втягиваю воздух сквозь сжатые губы, заставляя себя не думать ни о чем другом, ни о чем, кроме дыхания, проходящего через рот в легкие.
Ни о полиции.
Дыши.
Ни о собаках.
Дыши.
Ни об Эйдене.
Дыши.
Но Фрейя…
Гортанный крик вырывается из груди, и давление ослабевает, будто воздух устремился в вакуум. Я подношу руки ко рту, который широко открыт, – он больше не издает звуков после этого звериного крика, просто неподвижно застыл. Мои губы распахнуты в беззвучном крике.
Я сижу так несколько минут, дожидаясь, пока дрожь и слезы утихнут, и до меня доносятся голоса из прихожей.
Хватаюсь за край умывальника и заставляю себя встать. Мое отражение смотрит на меня из зеркала, криво подвешенного над раковиной. Глаза опухшие и красные, кожа пошла пятнами и покрыта мокрыми дорожками слез.
Я не могу выйти к ним в таком виде.
Но, конечно, могу. В отражении зеркала я вижу скорбящую мать.
Это не ложь.
Я отпираю дверь, на нетвердых ногах выхожу в коридор и, несмотря на то, что затылок взмок от пота, заворачиваюсь в свой просторный кардиган, так что он плотно облегает тело. Но когда я поднимаю глаза от пола, то мельком ловлю на себе чей-то ледяной взгляд – словно кто-то впустил метель в дом.
Эйден стоит у подножия лестницы практически на том самом месте, где я нашла Фрейю. Но он стоит ко мне спиной, крепко обнимая ее за талию, склонив голову к ее шее, как всегда делал, когда обнимал меня, и это ее голубые глаза пронзают меня холодом поверх его плеча.
Жена Эйдена – Хелен Уильямс.
Хотя в те времена, когда она была моей лучшей подругой, ее звали Хелен Стил.
8
Четырьмя годами ранее…
Март
Хелен подняла бокал с шампанским. Она уже успела выпить полбутылки вина, пока мы пробовали закуски, и теперь ее глаза слегка блестели.
– Я хочу произнести тост, – сообщила она, улыбаясь от уха до уха. Хелен редко дарила кому-либо такую улыбку, потому что это подчеркивало тонкие морщинки вокруг ее глаз. Она ненавидела их. На мой взгляд, они лишь придавали ей очарования.
Именно Хелен организовала этот ужин в честь грядущего появления первого ребенка в нашей компании. Она украсила стол воздушными шариками с надписью «Поздравляем» и разбросала конфетти, на уборку которого обычно уходит целая вечность. Она позаботилась о том, чтобы все пришли в ресторан пораньше и устроили мне сюрприз – нам так редко удавалось собраться вместе, и наполнила огромную корзину великолепными подарками: детской одеждой и пеленками, а также сделанными на заказ рисунками для детской, хотя ребенок должен был появиться только через несколько месяцев. Все было идеально.