Основные - не столько выраженные, сколько подразумевавшиеся - требования защитников Белого Дома были: уничтожение тоталитарного режима, плюрализм в идеологии, многопартийность, представительная демократия, независимость средств массовой информации, неприкосновенность личности и прочие демократические свободы, - все они обсуждались бесчисленными неформальными группами случайных собеседников, коротавшими ночи в оцеплении «Живого Кольца». Экономическая же программа буржуазии сложилась немного позже, когда она в ходе развития революции оказалась у власти: частная собственность, рыночные отношения, многоукладность, свобода предпринимательства, амнистия всем осужденным ранее за предпринимательство, конфискация собственности квази-коммунистической партии и связанных с нею организаций, приватизация государственной собственности.
Такими экономическими требованиями, если бы их растолковать защитникам Белого Дома, то многие из последних были бы очень удивлены, но не обрадованы перспективами, открывшимися перед Россией. Но в разъяснении массам сложившейся ситуации никто не был заинтересован, никто не взял на себя такой труд. Только про «регулируемый рынок» Горбачев часто твердил на излете Перестройки, но ни разу толком не разъяснил, как практически должен он выглядеть. В такой переломный для страны момент правящие круги не могли обходиться без конкретной программы, но с народом ею не поделились.
Однако, формируя новый аппарат управления для всей России, Ельцин вынужден был проверять, насколько очередной кандидат в министры или главы регионов солидарен с ним в оценке момента. Некоторые кандидаты после первого же собеседования сами от предложенных постов отказывались, будучи с его планами не согласны. Ельцин искал управленцев опытных и честных, не запятнанных коррупцией. Но среди опытных - беспартийных быть не могло, а честные часто оказывались самыми твердолобыми коммунистами.
Еще сложнее было искать кадры среди демократов. Как вспоминал впоследствии один из московских префектов, Алексей Брячихин: «Мы пережили тяжелое время, когда во власть хлынули люди горластые, нахрапистые, жутко демократичные, но совершенно бестолковые, нередко больные и без тормозов». Они выполнили свою историческую миссию - оттеснили от власти представителей начальствующего сословия. Опытных управленцев среди них быть не могло. (Генрих Гейне писал когда-то: «Оппозиция - плохая школа для правительства»). Кроме того, будучи представителями буржуазии, они порою имели сложные отношения с собственностью, владеть которой управленцам не положено, но «директорский корпус» к тому времени уже накопил достаточный опыт обхода этого запрета.
Отметим, чтобы к этому вопросу больше не возвращаться: хороших управленцев из демократов действительно в массе (кроме отдельных «самородков») не получилось. Некоторых Ельцину, едва назначив, приходилось срочно снимать (как, например, Олега Кушелевского в Томске), остальных - постепенно. И когда Ельцину приходилось рано или поздно с тем или иным демократом расстаться, - вместо него приходил, как правило, представитель бюрократической буржуазии, выходец из «директорского корпуса» (например, премьер-министр Виктор Черномырдин после Егора Гайдара - это не случайность, а закономерность).
Горбачев тем временем упорно пытался реанимировать несостоявшийся договор о Союзе Суверенных Государств, пока не взялся за дело Ельцин, но совсем с другого конца. Горбачев, выступая от имени центральной власти, пытался объединить вокруг этого дряхлого центра республики, ставшие политически уже совершенно независимыми, но сохранившие пока еще различные связи между собою, и объединяться согласные не вообще, а только для каждой конкретной надобности (например, бесперебойности связи, железных дорог и т.п.), и не все пятнадцать республик, а только те, кто в данном конкретном объединении действительно был заинтересован. Такие объединения могли бы быть созданы только «снизу», самими республиками, без малейшего нажима из центра; легкий внешнеполитический союз мог бы; лишь венчать конструкцию из большого числа взаимовыгодных конкретных соглашений. На превращение бывшего Союза фактически в конфедерацию Горбачев упрямо не соглашался, выступая за «укрепление Союза», которого уже и на свете-то не было. Перед Ельциным встала задача - расчистить объединяемое пространство от руин старого объединения - СССР.