Но деньги на выплату всевозможных пособий и компенсаций взять правительству было неоткуда, кроме как напечатать, и печатные машины Госзнака месяцами работали без отдыха - наперегонки с ими же провоцируемой инфляцией. А плановые поступления средств в государственный бюджет резко сократились, так как значительная часть населения, лишившись устойчивого дохода (безработные, уличные торговцы и т.п.), естественно, перестала платить подоходный налог. С этой стороны указ Ельцина о «свободе торговли» сыграл с финансами страны злую шутку - до сих пор налоговые учреждения не могут прибрать к рукам уличную торговую стихию и армию «челноков». А о смертоносной антисанитарии уличных рынков - лучше не вспоминать.
Как своеобразное проявление либерализации нужно отметить то, что от обвального повышения всех цен пострадало, внезапно потеряв свои сбережения, 70 миллионов вкладчиков в сберегательные кассы - положенные «на книжку» тысячи рублей в одну ночь стали равны копейкам. А ведь было время, когда хранение денег не дома, а в сберкассе, оценивалось, как верность советской власти. Поэтому среди пострадавших вкладчиков сберегательных касс выделялись крупными вкладами представители начальствующего сословия - дополнительная причина для неприятия этим сословием Августовской революции.
По состоянию на 1 января 1992 года, в сберегательных кассах в виде вкладов хранилась третья часть всего личного имущества российских граждан. Бросив вкладчиков сберегательных касс на произвол галопирующей инфляции, правительство Гайдара, по сути дела, ограбило значительную часть российского народа и ряд общественных организаций. Понадеявшись на вошедшую в поговорку государственную гарантию сохранности вкладов, подавляющее большинство вкладчиков не приняло никаких мер для спасения своих сбережений (их можно было обратить в материальные ценности, укрыть за границей и т.п.), а государство, годами пользовавшееся капиталами вкладчиков (за ничтожные проценты), внезапно, без предупреждения своей гарантии их лишило.
Шок от потери всех своих сбережений (хранившиеся не в сберкассе, а в «чулке», тем более обесценились) российский народ перенес легче, чем можно было ожидать, во-первых, потому, что либерализация цен, т.е. обесценение рубля, проходило не однократно, не сразу, а через несколько этапов, как по ступенькам, причем каждый этап сопровождался выплатою компенсаций; падение цены рубля практически проходило в виде непрерывной «пляски цен» на потребительском рынке, где розничные цены на все товары изменялись «по семь раз в неделю», каждый день вводя покупателя в недоумение: «Когда же это кончится?»
Во-вторых, каждый день нового, 1992 года покупатель с радостным удивлением обнаруживал, что потребительский рынок все более пополняется товарами, в том числе и такими, от вида которых «совок» давно отвык (или не видывал никогда), которые несколько дней назад, перед Новым годом, распределялись только по закрытым магазинам. (С Нового года многие из этих магазинов - хоть не все и не сразу - открылись для любых покупателей). А ведь накануне - перед Новым годом - магазинные полки стояли пустыми даже в дни пресловутой предпраздничной торговли, а любой, «выброшенный в продажу», товар собирал длиннейшие очереди. Производство товаров народного потребления промышленностью и сельским хозяйством после Нового года не возросло; наоборот, их выпуск продолжал сокращаться. Откуда же взялись в магазинах товары?
Припрятывание товаров работниками магазинов и снабженческих баз (товаров, с одной стороны, «ходовых», выгодных; с другой стороны, товаров дефицитных, престижных) практиковалось в квази-советской торговле десятилетиями - торговля «по блату» безуспешно преследовалась еще в сталинские времена. В эпоху Застоя ради «навара» из-под прилавка торговали товаром ходовым. В итоге перестроечной говорильни сократилось производство - дефицитными стали все товары. Но когда возглавивший правительство России Егор Гайдар заранее объявил о предстоящей либерализации цен, влекущей за собою неизбежное, их повышение, удержать работников торговли от сокрытия товаров ни у какой власти не было практической возможности.
Было бы противоестественно, если бы продавец любого торгового предприятия - хоть государственного, хоть частного - продал бы сегодня дешевый товар, который завтра будет гораздо дороже; тем более, если этот товар государственный, т.е. почти ничей, а назавтра станет собственностью этого самого продавца (поскольку приватизация - За деньги - медленно, но развивалась).