В осуществимость такой программы поверили не только коммунисты, но и значительная часть народа. При этом Сталин его убедил, что поскольку страна находится во вражеском окружении, в положении осажденной крепости, необходимо заблаговременно, не дожидаясь неизбежной войны, уничтожить не только врагов, но и всех, кто «неустойчив» и может когда-нибудь перейти на сторону врага. Те, кто усомнился в допустимости такой расправы, были уничтожены первыми. Под удар сталинистов попали самые принципиальные, самые преданные, самые честные и порядочные, способные иметь и отстаивать собственное мнение. К концу Большого Террора в партии не осталось настоящих коммунистов - остались одни лишь карьеристы и трусы во главе сплоченной массы невежественных фанатиков. С этого времени Коммунистическая партия потеряла моральное право называться «коммунистической», она превратилась в многомиллионную армию политических недоумков, чьими руками сталинисты установили в стране антидемократический, террористический режим.
Однако для вящего обмана мирового общественного мнения в разгар Большого Террора была введена новая конституция, в которой советская власть, как форма непосредственной демократии, заменялась буржуазно-демократической представительной демократией; вместо реальной власти рабочих, от советов осталось одно лишь затрепанное название. Но сталинисты продолжали голословно называть квази-советский рабочий класс - правящим, хотя ему в эти годы вообще стало не до власти: с предельной быстротою наращивая промышленное производство, особенно военное, сталинисты неоднократно удлиняли рабочий день и рабочую неделю, непрерывно росли цены в торговле, снижался жизненный уровень рабочих; а в 1940 году Сталин возродил настоящее крепостничество, запретив рабочим увольняться с работы. Численность рабочего класса в СССР за 1925 - 1940 годы увеличилась в 10 раз; ясно, что это был уже не тот российский пролетариат, который сделал Октябрьскую революцию. Ни Большому Террору, ни закрепощению своему рабочий класс не оказал никакого сопротивления.
Наряду с уничтожением миллионов невинных (в том числе - лучших) людей, не менее непростительным преступлением сталинистов было психологическое насилие над остальной, не репрессированной, частью советского народа. Рабочих, совершивших победоносную революцию, отбивших интервенцию полутора десятков держав, сталинисты сумели загнать обратно в рабство. Народ, в большинстве своем фактически еще не вышедший из рабского состояния сознания, добившийся было только внешних условий для духовного освобождения, был вновь лишен указанных условий, вновь ввергнут в униженность, едва ли не большую, чем в царские времена, и без реального сопротивления позволил взять в руки всю полноту власти начальствующему сословию, создавшему, вместо советской власти, тоталитарный режим, основанный на крови и каторге, и навязавшему квази-советскому народу психологическую доминанту страха на несколько поколений вперед.
Только через 15 лет - после смерти Сталина и - начала хрущевской Оттепели - был отменен запрет на увольнение с работы; но и после отмены сталинских законов, в открытую закрепощавших рабочий класс, элементы навязанности, принудительности, предварительной заданности условий и оплаты труда, при характерной для тоталитарного режима заторможенности сознания, до самой Перестройки сохранялись полностью, а некоторые - вплоть до наших дней.
В результате нелепого отрицания и даже преследования сталинистами кибернетики, как науки, СССР с большим опозданием присоединился к всемирной научно-технической революции. Значительное ускорение роста произюдительности труда могло бы послужить подъему благосостояния всего квази-советского народа, но руководители квази-коммунистической партии, продолжая сталинский курс ограничения народного потребления (кроме престижного потребления начальствующего сословия), все достижения науки и техники использовали для наращивания военного потенциала СССР, как великой державы, да воздвижения гигантских строек, имевших не столько народно-хозяйственное, сколько престижное значение.