Но с устранением каждого несогласного влияние сталинистов в партийных органах и в партии в целом все более укреплялось; вскоре появилась возможность ликвидировать целые группы (вроде «Союза марксистов-ленинцев»).
Когда же на грани 20-х - 30-х годов была осуществлена массовая и скоростная коллективизация крестьянства, она сопровождалась беспрецедентным размахом «красного террора», ставившего своей целью фактически не перевоспитание, а истребление кулачества, как, якобы, непригодного для коммунистического общества ввиду неискоренимой приверженности кулака к частной собственности. Под влиянием момента в годы коллективизации ужесточился и внутрипартийный террор, а с середины 30-х годов на партию на партию и страну вновь обрушился, как лавина, массовый террор. Обезумевшие от крови, сталинисты за короткий срок уничтожили в десятки раз больше коммунистов, чем могла насчитывать внутрипартийная оппозиция, которой в действительности почти что и не было.
Под удар сталинистов попал в первую очередь самый цвет партии – самые честные, самые преданные, самые принципиальные и способные иметь и отстаивать собственное мнение. После расправы с ними в партии больше не осталось настоящих коммунистов; потому что коммунист, совершенно уверенный в невиновности арестованного вчера товарища, но струсивший и не посмевший выступить в его защиту, - это уже не коммунист, он сломался (а выступивший, да, он был коммунистом, но он тут же оказывался на том свете).
В результате в партии остались, в основном, карьеристы и трусы, возглавлявшие огромную массу невежд, не способных понять и самостоятельно оценить происходящие события, и слепо верящих официальной пропаганде. Именно эта руководимая карьеристами партия политических недоумков, полагавших себя авангардом советского общества, организовывала отвратительные массовые кампании по одобрению репрессий с безоговорочным требованием смертной казни без разбора для всех, попавших под жернова истории.
С этого времени коммунистическая партия потеряла моральное право называться коммунистической. Дальнейшим пополнением ее рядов стали руководить карьеристы и корыстолюбцы; вовлекая в ее ряды себе подобных, они закрепили полное перерождение партии, руководители которой вскоре сами полностью утратили веру в свои идеалы и более не могли вести к ним народ. Но сталинисты, скрывая свое перерождение, продолжали пропагандировать прежние привычные лозунги, и люди, в массе своей, продолжали им верить, как верили до этого много лет, с самого 1917 года.
Все, кто мог бы разъяснить народу, как его опять обманули, были заранее уничтожены; редкие выступления отдельных «невозвращенцев», вроде Раскольникова, пропаганда Троцкого и его сторонников из-за границы до СССР практически не доходили, но и на них сталинисты распространили свой террор. Никаких следов организованного сопротивления советского народа сталинскому террору, кроме очень редких в эти годы тюремных и лагерных бунтов, историки не находят. (Впрочем, нефальсифицированную историю тех лет - еще предстоит создать).
Начавшаяся вскоре война не изменила внутрипартийную обстановку. Враг поставил нас перед необходимостью защищать свой родной дом. И мы вынуждены были драться - не ради сталинской «благодарности в приказе» и не ради осуществления туманного коммунистического будущего; а, как четко сформулировал Твардовский, «ради жизни на земле».
Нельзя не отметить бесспорный исторический факт, что в первых рядах советских солдат на войну пошли коммунисты. Нет, не те карьеристы и трусы, возглавившие к тому времени квази-коммунистическую партию - эти
сумели отсидеться в тылу. А те, кому совесть не позволила окопаться в тылу, - эти первыми записались в добровольцы, первыми поднялись в контратаку и первыми получили предназначенную каждому вражескую пулю. Ничуть не умаляя их подвиги и вовсе не желая оскорбить, их память, нельзя, тем не менее, не признать, что все они - и геройски сражавшиеся, и не очень, от массы рядовых до большинства генералов и маршалов - все они в политическом отношении до последнего вздоха оставались недоумками, оболваненными официальной пропагандой и не способными самостоятельно оценивать текущие события.