Конечно, с ленинскими взглядами на кооперацию сталинское преломление этих идей имело мало общего. Проведенная сталинистами, поголовная и скоростная коллективизация крестьянства основывалась на повсеместном массовом терроре - вплоть до безжалостного истребления значительной части кулаков, вместе с их семьями, путем высылки их в северные малонаселенные (а порою - в совсем не пригодные для жизни) районы страны. Одновременно были объявлены «подкулачниками» и последовали за кулаками все те крестьяне, кто был способен самостоятельно мыслить и иметь собственное мнение, т.е. крестьяне были умело обезглавлены.
Теперь выгрести хлеб из колхозного амбара стало технически пpoщe, чем отбирать у каждою отдельного хозяина, как это практиковалось при «военном коммунизме» И хотя в результате изъятия произведенного ими продукта - не только прибавочного, но и изрядной доли необходимого - колхозники были не раз доведены до голода, они не смели и пикнуть против «рабоче-крестьянской» власти под ужасным впечатлением сталинской расправы с кулаками ведь только за два кульминационных года (1930 - 1931) было выселено из родных деревень и сослано 356,5 тысяч семей - 1,7 миллиона человек.
Ясно, что цель скоростной коллективизации и всесоюзного раскулачивания была - не только создать механизм по изъятию у крестьянства прибавочного продукта, но и запугать крестьянство: не случайно сталинисты требовали хоть кого-нибудь раскулачить обязательно в каждой деревне - в назидание остальным ее жителям. Не смея открыто заикнуться о выходе из колхоза, колхозник в дальнейшем не мог сбежать и тайно: 27 декабря 1932 года для учета городского населения была введена паспортная система, сельское же население в порядке беззастенчивой дискриминации осталось беспаспортным, что лишало беглого колхозника возможности найти работу и жилье в городе. (Впрочем, отдельным смельчакам это все-таки удавалось).
После такого закабаления крестьянства сталинисты получили возможность резко ускорить индустриализацию страны - в основном, за счет жесточайшей эксплуатации колхозников. С них «родная советская власть» драла, по меньшей мере, три шкуры с каждого. Во-первых, за работу от зари до зари без выходных дней в «общественном» хозяйстве колхоза, учтенную при помощи «палочек»-трудодней, оплата была совершенно неэквивалентна затраченному физическому труду. Поэтому основным источником дохода колхозника было его «подсобное хозяйство» на приусадебном участке. Но наличие такого хозяйства (а без него - голодная смерть) давало повод советскому государству содрать с колхозника «вторую шкуру»: сельскохозяйственный налог. Он выплачивался по-средневековому - натурой; в к счет этого налога каждой семье полагалось сдать, например, за единственную разрешенную корову - ежедневно по литру молока; независимо от численности кур - по яйцу через каждые три дня и за каждую взрослую овцу, как на смех, по полторы шкуры ежегодно и т.п. При этом для ведения «подсобного хозяйства» колхознику не оставлялось никакого времени, кроме ночного.
В животноводстве - работа круглогодовая, но в земледелии - сезонная; с земледельца поэтому причиталась и «третья шкура»: в межсезонье колхозников мобилизовывали (как в армию - повесткой райисполкома) в порядке трудовой повинности на дорожное строительство, а в лесной полосе страны - на вывозку леса с лесозаготовок и другие подобные работы, (Между прочим, за работу вне колхоза зарплата колхознику на руки не а выдавалась, а перечислялась колхозу; колхознику же лишь прибавляли дома, в колхозе дополнительные трудодни).
Сверх этих «трех шкур» можно еще упомянуть подоходный налог, уплачивавшийся наличными деньгами (значит, еще часть продукции «подсобного хозяйства» колхознику приходилось продавать, отрывая от семейного потребления); ежегодную квази-добровольную подписку на государственные займы... в общем, можно и до семи «шкур» насчитать.
Беззастенчивое ограбление деревни было базисом всей советской экономики в течение нескольких десятилетий - пока численность сельского населения не стала намного меньше численности горожан и пока все соки из деревни не были выжаты досуха.
После коллективизации, т.е. фактического закабаления крестьянства, пришла очередь рабочего класса.
Добившись выполнения за предвоенные пятилетки грандиозной программы строительства предприятий, в основном, тяжелой индустрии, сталинисты достигли за 1928 - 1940 годы роста производства валовой промышленной продукции в 10 раз. Численность рабочего класса к 1940 году увеличилась до 19,7 млн. человек, из них в промышленности - до 8,3 млн. человек (против 1,8 млн. человек в 1925 году). Хотя десятая часть рабочего класса к середине 30-х годов состояла в квази-коммунистической партии, ясно, что это был уже совсем не тот рабочий класс, который совершил Октябрьскую революцию - это были вчерашние крестьяне, крепко напуганные расправой Сталина с кулаками.