Выбрать главу

Впрочем, профессору с благословенных Гавайских островов нелегко разбираться в проявлениях геноцида в европейских и азиатских муравейниках. Но до каких пор будут оставаться у нас наши потери не только недозахоронены, но и даже недососчитаны?

(Автор этих строк еще на заре Перестройки (в июне 1988 г.) выступал в авторитетной центральной газете «Аргументы и факты» с призывом к историкам сначала обеспечить достоверность статистических данных - в частности, детально, по потокам, всех проявлений Большого Террора - и лишь потом переходить к обобщениям. Вместо этого, на базе далеко неполных данных многие историки спешно пересматривают свои же не достоверные мнения, в то время как немало богатейших массивов статистических источников остаются до сих пор нетронутыми.

Между тем не только статистические, картографические, но также и натуральные свидетельства эпохи Большого Террора быстро уходят в прошлое; так, в Нарымском крае, известном, как всесоюзное место ссылки спецпереселенцев, к нашим дням уже исчезли с лица земли, сравнявшись с окружающими болотами значительно более половины всех населенных пунктов, построенных спецпереселенцами в ходе насильственной коллективизации; дороги, даже те, что числились трактами, ведущие в никуда, заросли березовой «щеткой»; запущены под залежи пашни и пастбища; немало труда было затрачено жертвами сталинистского террора для сокрытия мест массовых захоронений. Историкам необходимо учитывать и фиксировать исчезновение большинства объектов материальной культуры, созданных каторжным трудом спецпереселенцев и зэков ГУЛАГа, не создавая археологам будущего дополнительных трудностей.)

Все материальные объекты, созданные трудом заключенных ГУЛАГа быстро разрушаются и многие уже исчезли, что вполне закономерно для малоэффективного рабского труда. Но система ГУЛАГа, созданная сталинистами еще в годы нэпа и многократно расширенная в эпоху Большого Террора, имела своею целью не попутное извлечения материальных благ, а, истребление остатков потомственной интеллигенции и устрашение советского народа. Все классы и слои советского общества, оцепенев от страха, в это время даже не заметили, что с определенного момента рабочий класс официально перестал считаться правящим классом: избирательная система, основанная на «Сталинской» конституции 1936 года, перестала выделять рабочий класс из всей массы «трудящихся». При этом была полностью выхолощена классовая сущность самой советской власти: вместо «советов рабочих депутатов», выбранных непосредственно от производственных предприятий, за орудие «диктатуры пролетариата» сталинисты стали выдавать неподконтрольные советам органы НКВД/МГБ, а от «советов... депутатов», рожденных когда-то революционной самодеятельностью восставшего народа, осталось одно лишь затрепанное название.

К началу Большого Террора органы советской власти на местах и так уже были заполнены «аппаратчиками», а сами советы утратили прежнее значение. С середины же 30-х годов советская власть фактически перестала существовать - вся власть в СССР оказалась сконцентрирована в руках высшего партийного руководства, состоявшего из небольшой кучки уцелевших сталинистов, окруженных верхним слоем квази-советской бюрократии - высших «аппаратчиков».

Форсируя на базе внеэкономического принуждения индустриализацию страны, сталинисты, в сущности, просто не ведали, что творили в своем ослеплении догмами. Вот характерный момент: всякому демагогу проще всего пообещать народу счастливую жизнь лет через сто (ступай - проверь!); сталинисты же обещали народу коммунизм «при жизни данного поколения», т.е. всерьез верили, по-видимому, в осуществимость своих обещаний. Внеэкономическое принуждение к труду, поведшее к полуфеодальному закрепощению трудящихся классов, было случайным, побочным эффектом сталинских экспериментов - стремясь исключить возможность народного сопротивления, экспериментаторы-сталинисты просто перестарались, допустили очередной - далеко не первый уже - «перегиб». Как говорится, заставь дурака Богу молиться - он себе весь лоб расшибет...

Уровень народного потребления был искусственно занижен, колхозники частенько голодали, но Сталин, вопреки очевидности, утверждал, что «жить стало легче, жить стало веселее». Формальным основанием для такого заявления послужило то, что как раз к середине 30-х годов советская промышленность освоила массовое производство очередного «чуда техники» - патефонов и пластинок к ним (чтобы все пластинки надежно были «идейно выдержанными», их производство монополизировала единственная фабрика в Союзе), а также массовое производство громкоговорителей, как домашних, так и площадных - большой мощности. Деревни это поветрие мало коснулось до войны (не успело), но в городах с утра до вечера гремела бодрая, бравурная музыка, заглушая выстрелы расстрелов. Умиравшие с голоду - тем более умирали тихо, а за меткое «бонмо» - «не трепись как радио» - можно было угодить в Магадан.