Прошли годы. Со сменой поколений все заметнее стала наследственная принадлежность определенных счастливчиков к «номенклатуре». Появились полузакрытые школы; например, в центре Москвы - внешне почти обычная и, разумеется, бесплатная, средняя школа, где английский язык - с первого класса и на этом основании школа - «экспериментальная». В этой школе коридоры устланы пушистыми коврами, имеется зимний сад и плавательный бассейн, а в предметных кабинетах - новейшие технические средства обучения. Здесь учились внуки нескольких поколений самых высокопоставленных лиц, а выпускников этой школы ждали доступные только детям «номенклатуры» Институт международных отношений, Академия внешней торговли и т.п.
С другой стороны, появились заведомо ненужные отделы и даже целые учреждения (в том числе и квази-научные), все должности в которых использовались лишь как синекура для родни представителей «номенклатуры».
Тогда-то и стало очевидно, что бюрократическая «номенклатура» за короткий срок существования квази-советского феодализированного общества успела превратиться в своеобразное «начальствующее сословие», как говаривал мой любимый писатель Леонид Соловьев, автор книг о Ходже Насреддине.
6.
Да, пожалуй, нашу «номенклатуру» правильнее всего можно определить именно как сословие, а не класс, поскольку взаимоотношения с собственностью на средства производства у «номенклатуры» несколько своеобразные. Сословия характерны для докапиталистических формаций - и наша «номенклатура» захватила власть в момент закрепощения трудящихся, феодализации квази-советского общества. Сословие, как известно, первоначально складывается в соответствии с его функциональной ролью в обществе - и наше начальствующее сословие определилось на базе управленческой функции, как субъект административно-командной системы управления. О наследовании сословной принадлежности к «номенклатуре» выше уже говорилось.
Правда, с первых лет ее существования наблюдался опережающий рост рядов «номенклатуры» - но ведь сословия никогда не были наглухо закрыты для пополнения извне; в царской России, например, офицеры и чиновники - не дворяне, дослуживши до определенного чина, автоматически становились дворянами (с девятого класса - личными, с восьмого - потомственными). Что сословия могут впоследствии приспосабливаться к нефеодальным формациям известно из истории многих капиталистических стран; подтверждает это и история квази-советского начальствующего сословия.
В какой-то мере даже естественно, что во главе неофеодального квази-советского общества оказался не класс, а сословие. С того времени, как в годы Большого Террора сталинисты украли гегемонию у рабочего класса, квази-советское государство превратилось в форму классовой диктатуры именно этого начальствующего сословия, еще непрочно стоявшего у власти и закреплявшего свое господствующее положение террористическим тоталитарным режимом.
В предвоенные годы начальствующее сословие, оказавшееся у власти, только еще начало складываться. Во главе его стояла изрядно поредевшая за годы Большого Террора «верхушка» сталинистов. После победы во 2-й Мировой войне, несмотря на новые угрозы империалистов, пора было бы всерьез приступить к давно обещанному переходу к коммунизму. И тут оказалось, что никто не знает, как это нужно делать.
В обстановке созданного еще в 30-е годы, культа личности Сталина никто не смел иметь собственное мнение ни по каким теоретическим вопросам - осмелившегося ждала более или менее жестокая расправа, как Вознесенского или Александрова. Творческие поиски дороги в будущее, занимавшие умы коммунистов 20-х годов, были заброшены в ожидании сталинского гениального предвидения. Но, увы! - «Гений» вдруг взялся наводить порядок (как всегда, дубиною) в литературе, искусстве и науке. Начальствующее же сословие теоретические проблемы социализма и коммунизма, естественно, и вовсе не волновали, - оно поспешно расширяло свои доступы к материальным благам.
При этом нужно помнить, что над каждым «номенклатурным» работником в те годы постоянно висел Дамоклов меч: за любую нечаянную ошибку можно было внезапно поплатиться головою, как за «вредительство». И тем представителям начальствующего сословия, кто стоял выше по иерархической лестнице, это грозило более, чем рядовым работникам. В этом состоял, можно сказать, профессиональный риск принадлежности к начальствующему сословию в годы сталинщины. Не удивительно, что созданная Сталиным гигантская бюрократическая машина, осуществлявшая административно-командную систему управления, ворочалась тяжело и медленно: ни один представитель начальствующего сословия (тем более ни один неноменклатурный, младший чиновник) не принимал ни одного управленческого решения, пока заранее не находил оправдательный документ, основание для своего решения в виде буквы закона или письменного указания вышестоящего начальства. И наоборот: если чиновник видел, что документ предварительно уже «завизирован» несколькими подписями других руководителей, он «смело» ставил рядом и свою подпись, порою не читая текста...