Выхолостив, превратив в бесполезную бюрократическую фикцию социалистическое соревнование, представители начальствующего сословия, руководившие предприятиями, добивались премий и почета не путем роста производства, а путем занижения плановых заданий, и реальное перевыполнение планов, ускорение темпов работы их тревожило, смущало их «личный покой». На производстве сложились такие отношения между рабочими и администрацией, которые сдерживали темпы производства, препятствовали их росту.
Если на предприятии появлялся талантливый рационализатор или просто мастер своего дела, который ежедневно перевыполнял нормы выработки, он воспринимался администрацией предприятия, как стихийное бедствие. Привычка к уравниловке не позволяла ни администрации, ни соседям по цеху мириться с тем, что такому рационализатору причитается получать зарплату, намного большую, чем всем окружающим работягам. Во избежание повышения норм выработки всему цеху, рабочие принуждали новатора скрывать свой талант, работать вполсилы и довольствоваться зарплатой, не превышавшей общий для всех уровень; или такой рационализатор вынужден бывал согласиться, чтобы его работа оплачивалась - во избежание всеобщего недовольства - по индивидуальным, крайне заниженным расценкам, т.е., чем лучше он работал, тем меньше ему платило начальствующее сословие за его труд.
На примере дискриминации передовиков производства всем рабочим предприятия становилось очевидно, что стараться на своем рабочем месте совершенно бессмысленно - за ту же «зряплату» можно хоть всю смену просидеть в курилке. Сейчас иногда говорят, что в годы Застоя у рабочих не было материальной заинтересованности в хорошей работе; это не верно - заинтересованность была, но, так сказать, «с обратным знаком»: рабочему было выгоднее работать плохо, а не хорошо. При таких порядках на производстве на все слои трудящихся в той или иной форме распространилась глубокая апатия; во всех кругах работяг возобладал один основной жизненный принцип: «Не выделяйся!», «Не высовывайся!», (а в присущей русскому языку выразительной, ярко образной форме: «Не залупайся!»).
В такой обстановке у большинства работяг сложились неприязнь к месту работы, нескрываемое презрение к производительному труду тем более, что его продукция «в плановом порядке» уходила куда-то, как в прорву, и самим производителям (за исключением «несунов») не доставалась. В результате, все более привычными становились пьянки в рабочее время и на рабочем месте, да целосменное «забивание козла», что не могло, наконец, не сказаться на экономике страны. По данным Института экономики Академии наук СССР, к концу 80-х годов простои на производстве в среднем по стране превысили 30% рабочего времени.
Но на пьянку нужны деньги, причем наличные и ежедневно. У тех, кто еще не совсем потерял совесть, т.е. все же у большинства работяг, зарплата поступает в семейный бюджет, а на водку приходится изыскивать дополнительные деньги; искать их далеко и долго не надо - у каждого производственника ежедневно находятся в руках материальные ценности, которые нужно только суметь изъять из производственного процесса и реализовать вне стен предприятия.
На ранних, голодных этапах квази-социализма рабочие и колхозники присваивали только продовольственные продукты, чтобы не умереть с голоду, и сталинские указы послевоенных лет («от 5 до 6») не могли эту утечку продовольствия остановить: грозен был Батька Усатый, да Царь-Голод - грознее. По мере расширения производственных мощностей, роста производительности труда, вовлечения во внешнеторговые операции дорогого природного сырья стране перестала грозить тривиальная голодуха, какие случались прежде; тем не менее «несунов» меньше не стало. Наоборот, внеэкономическое перераспределение национального продукта охватило все категории предприятий, все отрасли производства. Тащить стали не только продовольствие - нет такого товара, способного обрести покупателя, который не уплывал бы с предприятия любыми путями и в любом количестве - через забор, через щелку в заборе, через проходную по сговору с охраной, на транспортных средствах через ворота... карманами, сумками, чемоданами, контейнерами, поддонами, самосвалами, вагонами, баржами... Стали выносить с наглухо «закрытых» предприятий смертельно опасные расщепляющиеся материалы. Начальствующему сословию было лень бороться даже с крупными хищениями, а уж с мелкими - тем более, поэтому грозные указы Сталина были отменены после его смерти немедленно, а воришек просто переименовали в «несунов», и этим нехитрым способом начальствующее сословие создало для себя удобную возможность закрыть глаза на растащиловку.