Быстро прогрессирующее превращение всего государственного сектора экономики в своеобразный, мало поддающийся волевому регулированию, свободный рынок, было продиктовано не самоуправством и безответственностью директоров предприятий, как теперь часто изображают, а невозможностью далее руководствоваться устаревшими положениями, инструкциями, нормативами, а главное - неизменными ценами. Освобождение «директорского корпуса» от привычной субординации, продиктованное хозяйственной необходимостью, произошло даже стремительнее, чем освобождение всего остального народа - предприятия выпрягались одно за другим целыми отраслями и фактически переставали считаться со своими главками и министерствами.
Самыми первыми застрельщиками «освобождения» (а фактически - распада) квази-советской экономики выступили новомодные центры научно- технического творчества молодежи, имевшие огромные льготы и не успевшие обрасти социальной сферой. Догадавшись включить в свое руководство отдельных деятелей из комсомольского и партийного аппарата, они с помощью последних легко отделались от формальной опеки ЦК ВЛКСМ.
Строительные предприятия тоже раньше других стали хозяйничать в соответствии исключительно с собственной выгодой. Правительство, стремясь сократить объем незавершенного строительства, решило заморозить часть таких строек, где конца строительству еще не было видно; всего законсервированы были объекты с общим объемом строительно-монтажных работ в 24 млрд., рублей. И в то же самое время за 1988 год строители набрали новых заказов, незавершаемых за один год, на 59 млрд., рублей. Чем в таких случаях соблазняют заказчики строителей, - можно только догадываться.
Руководившие промышленностью, аппаратчики соответствующих министерств и ведомств пытались удержать экономику под своим контролем, доводя установленный предприятиям, вместо плана, показатель «государственного заказа «до 100% вырабатываемой продукции. Многие предприятия по полгода и более вели споры со своим начальством, пока не привыкли вообще с доведенными им плановыми показателями вовсе не считаться. Только военная промышленность, как священная корова, оставалась неприкосновенной, хотя к этому времени «холодная война», в сущности, уже закончилась (нашим поражением), а конверсия и всестороннее сокращение военно-промышленного комплекса могли бы еще спасти «дырявый» государственный бюджет. Но ВПК не тронули - бюджет не спасли...
В чем же, собственно, руководители предприятий были не согласны со «своими» министрами? - Предприятия стремились под различными (иногда - действительно не учтенными министерствами, а чаще - надуманными) предлогами повысить оптовые цены, т.е. цены, по которым предприятия продают свою продукцию магазинам. Таким путем руководители предприятий хотели выручить побольше прибыли и за этот счет прибавить зарплату рабочим, да и себе тоже. А повышать зарплату всем работникам было необходимо, так как товар, доставленный с завода в магазин (и дорогою частенько ополовиненный рэкетирами), шел в продажу не по государственной цене через прилавок магазина, а через заднюю дверь по ценам «черного рынка»; так что на покупку хотя бы самых нужных товаров по «левым» ценам у трудящихся прежней зарплаты хватить не могло.
Снятие установленных ранее всевозможных ограничений на рост зарплаты (в том числе на «совместительство», т.е. работу на двух и более предприятиях одновременно) впоследствии стали называть «реформой Рыжкова», бывшего в те годы председателем Совета Министров СССР. По сути дела, поступление рабочего на работу одновременно в два - три места означает, что он ради заработка добровольно сам себе удлиняет рабочий день. (На этот раз перед нами пример экономического принуждения к труду, нормального для капиталистических производственных отношений). Опять, выходит, прав Карл Маркс, называвший удлинение рабочего дня до физиологического предела - «голубою мечтой» всякого фабриканта. Наша молодая буржуазия, едва появившись на сцене, быстро и уверенно вошла в свою роль.