Можно привести еще несколько примеров подобных идей. Еще Ленин (на материалах добропорядочной буржуазной статистики) доказал, что капитализм вступил в монополистическую стадию, при которой монополиям сверхприбыли гарантированы, конкуренция не вызывается необходимостью, никакой прогресс монополистам не нужен и, тем самым, экономика загнивает. Ленин не успел сделать следующий вывод: при социализме (которого воочию он не видел) само государство становится гигантской монополией, поэтому экономике социалистического государства присущи все пороки империалистической монополии и рано или поздно экономика социалистического государства тоже должна загнить.
Все дело в том, что при социализме нет класса, экономически заинтересованного в научно-техническом прогрессе, а отставание от мировых темпов прогресса обрекает каждое социалистическое предприятие и всю мировую систему социализма на неизбежный, безнадежный застой. То ли дело - капитализм! Если властью государства ограничить влияние монополий и частично сохранить свободный рынок, то присущая этому рынку конкуренция автоматически, совершенно стихийно заставит предпринимателей-капиталистов постоянно идти (и даже бежать!) в ногу с прогрессом. Пусть предпринимателя никакой прогресс не интересует, им движет чисто шкурный, собственнический интерес, но объективно стремление капиталиста к извлечению прибыли движет вперед и науку, и технику. При социализме же нет заинтересованности в прогрессе, нет - самое главное - конкуренции, и дело его безнадежно.
Слабое место этой «теории» в том, что современное буржуазно-демократическое (экстремальные режимы - не в счет) государство для ограничения деятельности монополий реальной власти не имеет. Современное буржуазное государство фактически управляется представителями крупнейшей монополистической буржуазии или менеджерами, управлять государством именно этой буржуазией уполномоченными. Представители правящей монополистической буржуазии, во-первых, сознавая опасность загнивания монополизированной экономики высокоразвитых стран, во-вторых, из соображений популизма, т.е. обмана своих народов во время избирательных кампаний, сами идут на некоторое самоограничение монополий, сохраняя в небольшой части экономики каждой страны «свободный рынок» вроде заповедника, где монополиями позволено пока резвиться средней и (кому повезет) мелкой буржуазии. В СССР же в конце 80-х годов монополистическая буржуазия еще не сложилась, и приведенная «теория», обожествляя конкуренцию и «свободный рынок», фактически звала страну в стадию домонополистического капитализма.
Или, например, такая «философская» теория (вкратце): «В процессе общественного производства происходит диалектическая борьба противоположностей - Частного и Общественного; все беды нашего квази-социализма проистекают из того, что мы уничтожили необходимую Частную составляющую процесса - осталась одна лишь Общественная; вот по этой-то, мол, причине мы целых полвека и шкандыбаем по полу-социализму на одной ноге».
Или, например, предложение практическое: «Как Маркс считал возможным в Англии выкупить у буржуазии средства производства, чтобы обойтись без революции и избежать гражданской войны; вот бы так и нам в России выкупить бы (государственными деньгами) власть у начальствующего сословия - оно консервативно, мешает прогрессу - и передать власть буржуазии (криминальной!) - она, мол, прогрессивнее». Но где было взять столько денег?
Необходимо еще раз оговориться: эти и подобные им идеи - в основном, доморощенные; это не «тлетворное влияние буржуазной пропаганды», не «перепевы западных теорий». Это наши собственные академики- политэкономы (как правило, представители начальствующего сословия, не имевшие другой собственности, кроме изношенной машины и запущенной дачи) оказались настолько сбиты с толку совершенно немарксистской реальной действительностью - феодализированным квази-социализмом, что сами запутались между классами и сословиями и запутали, еще менее грамотных в политэкономии, руководителей партии и страны. Но встречая в нашей науке идеи и концепции, объективно выгодные буржуазии (в чем их авторы, конечно, не признаются), мы вынуждены идентифицировать их, как буржуазные - тем более, что они сразу же нашли полное понимание не у кого другого, как у нашей криминальной буржуазии.
Естественно, для пропаганды любых подобных теорий требовалась свобода слова в более широких границах, чем это было привычно в нашей стране, и первоначально вышеприведенные концепции преподносились идеологами криминальной буржуазии не в полном объеме, а выборочно. Например, превознося преимущества «свободного» рынка и конкуренции, иной автор ухитрялся обойтись совершенно без упоминания капитализма. (К концу карьеры подобную «обходную» фразеологию усвоил и Горбачев, обещавший переход на «рыночную экономику» совместить с сохранением «социалистического выбора», что позволяет нам ставить вопрос об эволюции и Горбачева в эти годы в сторону идеологии криминальной буржуазии).