Горбачев в своих поисках социальной базы, на которую опиралась квази-коммунистическая партия, не понял, что миллионы людей, занятые управлением страной, это не просто слои и группы населения, а вполне сложившееся и фактически правящее страною сословие - начальствующее сословие, дружно вставшее против любых реформ и всякой «перестройки». Горбачев так и не понял, что в залах Дворца съездов перед ним сидели представители совершенно особого «слоя» интеллигенции - представители начальствующего сословия (большею частью «аппаратчики», «номенклатура»), разбавленные специально подготовленными для роли делегатов съезда представителями рабочих и крестьян. Вся эта кремлевская публика (или почти вся) в действительности не верила ни в какой «гуманный социализм» и была совершенно не заинтересована ни в какой «перестройке», но готова была соглашаться (не проводя их в жизнь) с любыми бреднями Горбачева до тех пор, пока он оставался у власти.
Но «переход на рыночные отношения» начальствующему сословию был не нужен абсолютно, и оно, пойдя на конфликт с Горбачевым, большинством голосов демонстративно исключило упоминание о «рынке» из названия съездовской Комиссии по экономической реформе. Нравственный же уровень делегатов съезда дал о себе знать, когда они затопали и захлопали выступления Михаила Ульянова и Давида Кугультинова, - чтобы не умничали. Впрочем, обструкции со стороны то «правых», то «левых» экстремистов подвергались не только многие выступавшие делегаты, но и самого Горбачева тысячная толпа порою прерывала ревом: «... в отставку!», «... к ответу!» и т.д.
При выборах Генерального секретаря против Горбачева было подано 1116 голосов - четверть съезда! Партия была явно готова к расколу. Не было большой победой Горбачева и почти полное обновление состава Центрального Комитета: более 85% членов выбранного съездом ЦК не входили раньше в его состав; но далеко не все они поддерживали своего Генсека. Даже в составе Секретариата ЦК (который после «интернационализации» Политбюро фактически стал высшим органом власти в стране), тоже значительно обновившегося, в числе «молодых» секретарей Горбачеву достались такие «подарки судьбы», как заведомые «аппаратчики» Янаев, Гидаспов и др.
С некоторой стороны XXVIII съезд выгодно отличается от всех, прошедших с тех пор, как коммунистическая партия превратилась, как мы выше доказали, в квази-коммунистическую. Одиннадцать съездов в течение более чем полувека созывались лишь затем, чтобы в парадной обстановке проштамповать заранее принятые решения. На XXVIII же съезде между обструкциями клакеров, искренними, но бесплодными самоотчетами делегатов-производственников, истеричными выпадами поборников известных «принципов», пробивалась и серьезная критическая мысль, пытавшаяся иногда оспорить, а иногда усовершенствовать предложенные Горбачевым съезду программные документы. Но результативно воевала из-за формулировок в решениях съезда лишь небольшая часть делегатов, остальные - отмолчались. Убийственную оценку съезду дал заместитель председателя Моссовета Сергей Станкевич: «Ухожу от политической дискуссии. Она мне напоминает гибнущий «Титаник», на котором до последнего момента играл оркестр. Мы в близком положении, но главные дебаты идут вокруг того, какую мелодию должен играть наш оркестр, достаточно ли мощно звучит социалистическая тема и не надо ли как-то переставить ноты. Я все-таки предлагаю подумать над тем, как заделать пробоину». Но как практически заделать пробоину - именно этого никто и не знал. В «Программном заявлении» съезда первейшей задачей было поставлено: «осуществить нормализацию потребительского рынка, прежде всего - продовольственного...», но и это были лишь слова, слова, слова...
Через несколько дней после закрытия съезда Рыжков докладывал Президентскому Совету, что республики, не дожидаясь обещанного им на съезде нового Союзного договора, провозглашают свою независимость и суверенитет, за счет чего в экономике усугубляется хаос: в сельском хозяйстве срывается кампания по государственным закупкам продуктов нового урожая; промышленные предприятия недодают товары в торговлю, не заключают договора на предусмотренные планом поставки; «валютное положение - тяжелейшее» и т.д.
В октябре пришлось рубль снова девальвировать в три раза. На Западе в подобной ситуации правительство уходит в отставку. Рыжкову - не пришлось: 26 декабря его свалил тяжелый инфаркт. После Нового года правительство возглавил Валентин Павлов, бывший до этого министром финансов.