- Это всё новое. Недавно поменяла. - Санька, в общем-то, и не соврала. - Все мои люди пропали в пути, так вот у меня получилось.... Назад повернуть поздно. Так вы сражались с... Кончей?
- Мы?.. - Удивился Россомаха. Понял, усмехнулся пренебрежительно:
- Я был один. Ты просто не успела прочесть следы.
- Я? - Санька испугалась и растерялась. - Да... кх-м... не успела.
А может, он над нею просто издевается? Санька с сомнением присмотрелась к его лицу, по которому прыгали огненные блики и тени. Мысль была неприятная и где-то страшная: она совершенно не понимает этого человека. Что для него хорошо, что - нет? Какая у него мораль, и есть ли она? О благородстве и справедливости он, вроде, понятие имеет, но всё на свете так относительно!..
Разбитая и замёрзшая, проснулась она от каких-то назойливых и раздражающих звуков. Оказалось, что это Россомаха, напевая, чистит оружие.
- Ну, и песни у тебя... - Простонала Санька. В промёрзшем насквозь теле болела каждая косточка. Ей немедленно надо было согреться, переодеться, умыться, выпить чаю, ради профилактики заглотить порошок «Фервекс», и отдохнуть в тёплой постельке. С раздражением посмотрела на Россомаху, который, голый по пояс, являл из себя образец бодрости и оптимизма, не смотря на отвратного вида рану, пересекавшую три левых ребра и едва схватившуюся. Россомаха собственноручно замазал её какой-то чёрной массой и кое-как зашил - выглядело тошнотворно, но покраснения никакого не было, насколько Санька могла судить. Что это был за состав, ей узнавать не хотелось.
Всё вокруг было покрыто холодной росой, над нижним лесом клубился туман, из которого выступали косматые вершины деревьев. Тракта видно не было, дальних гор - тоже. Серое, мерзкое, почти осеннее утро.
- Идти надо. - Напомнил Россомаха, любуясь клинком. - Холодно очень.
- На тракт? - С тоской спросила Санька.
- На тракт нельзя. Здесь Мокреть кругом, мокрецы... - Он удивлённо посмотрел на Саньку. - Не знала?
- Мокрецы?.. - Простонала Санька. Села, помогая себе всеми конечностями, скорчилась, тщетно пытаясь создать себе тёпленькое местечко хотя бы между коленками и животом.
- Вот это Мокреть. - Россомаха широким жестом указал на нижний лес, и правда, обширный - он тянулся в обе стороны меж горой, на которой они ночевали, и трактом. - Болота, сырость. В болотах мокрецы живут; они кровь сосут и глаза выедают. Сюда на гору они не подымутся, но будут идти по нюху за нами, запах наш знают теперь. Уходить надо по камню; спускаться - смерть.
- Ясно. - Буркнула Санька, встала, едва не взвыв от дискомфорта во всём организме, и заковыляла в ближайшие кустики.
Она была твёрдо уверена, что не только не сможет двигаться, но вообще умрёт к обеду от переохлаждения. Но не успела она прошагать и двадцати минут, как почувствовала себя прекрасно, согрелась и размялась. Кровь весело бежала по жилам, сосново-грибной аромат поднимал настроение и гнал ночные страхи. Россомаха, закинув на здоровое плечо сумки, легко шагал чуть впереди. Саньке интересно было, моет ли он волосы, и если да, то чем?.. На солнце они отливали золотом спелых колосьев.
Они долго шли по опушке соснового леса, по приятно пружинящему под ногами войлоку из слежавшейся хвои. Медленно, но неуклонно забирая вверх и вправо, они, наконец, очутились на склоне горы, каменные рёбра которой, обсосанные ветрами, выступали сквозь тонкую песчаную шкурку, схваченную жёсткими мелкими травами и покрытую сиреневыми ромашками. В бескрайнем небе нарезали круги коршуны, кругом сновали суслики в количествах неимоверных. Одуряющее пах чабрец. Тракт был совсем близко; в очистившемся от тумана воздухе видны были малейшие детали: кто-то не поленился насыпать посреди болотистой равнины щебень и песок, соорудив дорогу не худшую, нежели знаменитые римские. Совершенно пустынный, тракт по дуге огибал Мокреть и медленно поднимался на склон горы с такими плавными очертаниями, что она казалась ниже, чем была.
- Дом Солнца где? - Спросила Санька.
- Там. - Россомаха указал куда-то на юго-запад. - За Уймоном.
- Ты там был?
- Да... Там красиво. Наш кыгын, Олге, жену оттуда брал, я ездил за нею. Нам спуститься придётся, кыдым Санька, вон в ту ложбину, но задерживаться нельзя. Эх, нужны кони!
- Угу. - Согласилась Санька. Титул, которым навеличивал её Россомаха, звучал ну уж очень комично, но у него так естественно это выходило, что Санька воспринимала его нормально. Чего он там такое говорил о задержке?..
Спустившись в ложбину, поросшую берёзами и кустарником, Россомаха отыскал небольшое и чистое озерцо, и Санька с наслаждением умылась и напилась, пока он разводил костёр и жарил мясо.