- Да! - Он сел без её помощи, попытался выпрямиться, даже трястись почти перестал, но закачался, как пьяный, тщетно пытаясь сосредоточить затуманенный взгляд на какой-то одной точке. Недоверчиво и сердито усмехнулся - видно, не мог поверить, что не может встать, никогда ещё не чувствовал себя так скверно, - снова попытался подняться, но на этот раз его остановила Санька. Осмотрела рёбра и рану - та открылась, нитки порвались; тело было в синяках, кое-где содрана кожа, но главное - из раны бежала кровь, стекая на камень и окрашивая воду.
- Нужно зашить. - Сказала Санька.
- И - гол - ка в поясе. - Сказал Россомаха, умоляюще глядя на неё. - Если зашьёшь... не бросишь... Всю жизнь тебе служить буду! Коня твоего чистить... Я смогу идти, я сильный, только немного отдохну... - ему не хватило воздуха, но, не в силах умолять на словах, он просил взглядом, равного которому по выразительности Санька никогда в жизни ни у кого ещё не видала. В носу защипало; скрывая свою чувствительность, она заявила:
- С чего ты взял, что я тебя брошу? У нас, в Москве, так не делают! Иголка где, ты сказал?..
Не лёгкое это было дело: пачкаясь в крови, зашивать рубленую рану на живом, дрожащем, дышащем и дёргающемся теле! Скоро Санька уже, не скрываясь, ревела от отчаяния, сострадания и просто от усталости - ей, всё ж таки, тоже досталось. Многовато для первого раза. Глаза Россомахи опять закатились куда-то вверх, он дрожал, не переставая, а зубы скрипели так, что Санька не удивилась бы, останься от них одни пеньки.
Но всё заканчивается, закончилось и это. Санька трясущимися руками оторвала нитку, промыла рану и прилепила чудом завалявшуюся у Россомахи прокладку. Она даже не намокла, что было уже самым настоящим чудом! Но впереди было самое трудное: увести Россомаху от воды. Он даже на ноги подняться не мог, валился на Саньку, у которой не хватало сил его удержать в вертикальном положении, вгоняя её в отчаяние и тоску. Сгущались сумерки, и с противоположного берега Санька слышала знакомый вой, от которого кожа леденела и покрывалась противными пупырышками.
- Росомашечка, - уговаривала она, - очнись, постарайся, надо уйти!
Он скрипел зубами, напрягался, и так, с великим трудом и перерывами, они поднялись на пологий склон и забрались на каменный уступ, покрытый лишайниками и молодой берёзовой порослью. Здесь Санька, выбившаяся из сил, легла, прижавшись к Россомахе и крепко его обняв, и в изнеможении закрыла глаза.
Знакомый вой раздался совсем близко, и Санька, вздрогнув, проснулась - было совсем темно, прохладно, но одежда высохла, и Россомаха больше не дрожал, горел огнём, и от него было тепло. Санька думала, что он спит, но он прошептал, не шевелясь:
- Они на другом берегу. Не надо бояться, кыдым Санька, сегодня они до нас не доберутся. Они пугать будут, а ты не бойся. Лежи. Нет нас тут.
- Хорошо. - Тоже шёпотом ответила Санька. - А они так и будут за нами гоняться?
- Кони нужны. Знаю, где взять... Дойти бы.
- Дойдём. - Пообещала Санька. - Как ты?
- Идти смогу завтра.
Она не ожидала этого, если честно-то, но Россомаха и вправду смог утром встать и пойти. Бледный, напряжённый, он, тем не менее, держался совсем неплохо. Санька думала, что они пойдут прочь от реки, как можно дальше от возможной погони, но Россомаха её опять удивил: вернулся к реке и скоро нашёл переправу.
- Куда мы? - Спросила она, поняв, что он собирается идти туда, где Кончи разбивали лагерь.
- Там деньги твои, и моё оружие. - Ответил он. Санька отдала ему нож, как более способному им воспользоваться, но поверить в то, что еле живой, он сможет сражаться с двумя десятками Кончей, не могла и переполошилась. Глаза его горели мрачной решимостью:
- Придумаю что-нибудь. Без денег и оружия конец. Коней у Ярха я красть не хочу, постыдно это. Надо деньги. Или золото.
Санька замолчала. Форменное самоубийство! Но что она могла? Без Россомахи было страшнее, чем с ним, это она уже поняла. По крайней мере, сейчас и здесь.
Часа через два они наконец-то нашли стоянку Кончей - или то, что от них осталось. Россомаха было притаился в кустах, и вдруг выпрямился и, не таясь, вышел на открытое место. Вошёл в лагерь, внимательно осматриваясь. Кругом валялись Кончи, белые, даже голубоватые, с чёрными провалами глазниц. Санька в ужасе ухватила Россомаху за руку:
- Что?! Что это с ними, кто это?!
- Мокрецы. - Россомаха отыскал свои и Санькины вещи, быстро проверил, попросил её:
- Деньги посчитай.
- Да ладно... Пошли отсюда, скорее! - Ей было страшно. - Почему это, от чего они такие белые?!
- Кровь с них высосали. - Россомаха выпрямился, взваливая опять свои торбы на здоровое плечо. Санька оглянулась на подозрительный шорох, и снова завизжала: среди тел копалось мерзейшее создание, похожее на гориллу, только помельче, и с рожей не обезьяньей, достаточно мерзкой. Оно осклабилось, чавкая, и состроило Саньке рожу, но Россомаха показал ему меч, и существо скуксилось, басовито заныло, отползая прочь и зажимая в лапе человеческую руку.