- Вот ещё! - Возмутилась она. - Я ещё тяжестей не таскала!!! Ни за что!
- Плётки не пробовала? - Удивился он.
- Я?!! - Санька так удивилась в свою очередь, что это произвело на него впечатление. Он бесцеремонно дёрнул её за руку, зачем-то рассматривая ладони, потом откинул волосы с виска, явно рассчитывая там что-то обнаружить. Санька, окончательно озверевшая от его бесцеремонности, шваркнула его по темечку - он даже не пикнул. Рухнул у её ног на ковёр из хвои и шишек, замерев в картинной позе. Санька сама поразилась собственному хладнокровию: её это ни сколько не шокировало, словно она каждый день била по голове высоких блондинов, взявших её в плен. А может, она просто не воспринимала пока происходящее, как реальность? Как бы там ни было, она вновь сняла с него пояс со своими деньгами, и, оставив ему торбы с награбленным, забрала только свои сумку и куртку. Подумав и слегка смягчившись, оставила ему две десятки - за нож и пояс, - пакет с кириешками и две «Олвэйс», коль они ему уж так полюбились, и с лёгким сердцем пошла прочь. Сам виноват!
Солнце клонилось всё ниже, и скоро Санька почувствовала настоятельную необходимость забраться на какую-нибудь возвышенность. Как на зло, она шла теперь по самой что ни на есть низине, по мхам, которые мягко принимали ногу и глушили все звуки, среди тонких серых стволов. В борьбе за свет деревья эти вытянулись куда-то на невероятную высоту и там жили, а здесь, внизу, было царство мхов, грибов, костяники и странной, сырой, глухой тишины. Санька в такой глуши и не бывала никогда; берёзовая роща в Академгородке, с асфальтовыми дорожками, не в счёт. Здесь, поди, и дикие животные водились?.. Подумав об этом, Санька струхнула. Оглядываясь, она заметила справа почти вертикальный склон, густо покрытый мхом и поросший кустарником и деревьями, и решительно двинулась к нему. «Вползу!» - Думала она. И вползла - цепляясь за ветки и стволы, опираясь о них ногами и ухитрившись только пару раз поскользнуться, но ни единого разу не упасть. На горке она очутилась сравнительно быстро, и очутилась совершенно в другом лесу, настолько другом, что недоверчиво оглянулась назад и вниз: что, в само деле такое бывает?.. Теперь у неё под ногами снова был плотный войлок из слежавшейся хвои, сосновых шишек и мелкой травы; в ямках и неглубоких овражках густо росли молодые сосенки и шиповник, а меж взрослых сосен можно было идти совершенно спокойно, как по парку. Всюду были рассыпаны симпатичнейшие выводки маслят и обабков, которые Санька походя срывала в пакет из-под колбасы, постепенно продвигаясь вверх. Сосны редели, а трава под ними густела, появились невысокие симпатичные цветы на солнечных прогалинах, выводки пёстрых куропаток уносились в густые травяные заросли, трещали дятлы, по стволам сосен сновали какие-то странные, никогда прежде невиданные Санькой куцые птахи, белок было видимо-невидимо, они шуршали по коре, раскачивали ветви, сердито стрекотали на Саньку, роняли хвою и прочий мусор. Выбравшись на открытый склон горы, Санька тихо ахнула от восторга, забыв о своих проблемах.
Круглые, облизанные ледником горы занимали пространства столько, сколько не в состоянии представить ни один европеец. Пепельно-оранжевое солнце садилось в кипу облаков, пронзая её во все стороны стрелами лучей, дымящихся тончайшим августовским туманом, золотистым и горьким, как дым. Сосновые леса и смешанные боры, каждый размером с Беловежскую Пущу, казались лоскутами и заплатками на склонах гор, бесконечными крутыми волнами уходящих за пределы мира. В нескольких местах на небе, довольно далеко, рваные тучи проливались на землю туманными колоннами дождей, медленно двигаясь на восток.
А на запад, за уходящим в дымное сияние солнцем, по высокой насыпи двигался караван: лошади, кибитки, косматые и горбатые быки, даже лохматые тувинские верблюды. Всадники обгоняли медленных тягловых животных. Всё это было далеко и потому абсолютно бесшумно; золотая дымка превращала видение в мираж.
Санька стояла и несколько минут просто созерцала это, и до неё медленно, со скрипом, трудно, но начало доходить: всё это на самом деле, она где-то в неведомом времени, в неведомом мире, золотом, дымном и неуютном, не смотря на всю его дикую красоту, нестерпимую для горожанки, чей горизонт всегда геометрично ограничен. И когда эта истина заняла подобающее пространство в её мозгу, Санька взвыла, оседая на землю. Реакция, прямо скажем, не подобающая даме, в воображении своём пережившей сотни приключений в глубинах Вселенной; зато вполне естественная для горожанки в пятом поколении, никогда не видавшей, как грибы растут. Она просто не представляла, что делать и как быть, а потому несколько минут визжала, колотила кулаками по хвое, требуя, чтобы Отто немедленно забрал её отсюда домой, в Красноярск. Увы, это не помогло. Тогда уставшая визжать и плакать Санька зажмурила глаза и стала терпеливо ждать, когда наваждение схлынет, и она окажется дома. Это помогло ещё меньше.