– Что ты наделала?
Его глаза расширились от ужаса.
Всем нам в детстве рассказывали легенды о том, что скрывается за Завесой. Все мы выросли на них. Всех нас предостерегали от того, что может произойти, если мы по ошибке сунем свой нос туда, куда не следует.
Нам рассказывали о монстрах, которые придут ночью, выкрадут нас прямо из постели, и больше нас никто никогда не увидит. О людях, которым не повезло, которых пометили фейри, выбравшие их для жизни в качестве своих жалких питомцев.
Земля снова содрогнулась, и на этот раз так сильно, что Верховный жрец и лорд Байрон упали на колени рядом со мной. Люди, стоявшие ближе всех к Завесе, сразу за нами, закричали и, развернувшись, побежали через сады, за которыми надеялись обрести безопасность.
А по Завесе тем временем распространялись трещины, сквозь которые просачивался туман, разделявший наши миры. Пронизанный черными линиями, он расползался, как клочья паутины, над горизонтом.
Внезапно Завеса перестала колыхаться и застыла, словно примерзшая к стеклу.
– Бежим, – прошептал лорд Байрон, неуклюже вставая на ноги.
На его лице отражались только паника и ужас перед тем, что произойдет, если магия, веками защищавшая нас, перестанет действовать.
И тут Завеса рухнула.
Осколки дождем посыпались на расположенные у границы поля. По земле покатилась волна чистой, неразбавленной силы. Там, где когда-то мерцала Завеса, осталась только стена тумана, открытая для любого, кто осмелится пересечь землю и море между мирами: перейти из мира людей в Альвхейм или наоборот.
Время застыло, и мне показалось, что прошла вечность до того момента, когда я повернула голову и встретилась взглядом с лордом Байроном. Он упал первым – его отбросило назад, а я почувствовала волну чернильной силы на коже. Она проникла в мое тело через царапины и раны, поселилась в нем, и мне стало казаться, что это больше не мое тело, а что-то другое. Это было абсолютно новое, незнакомое мне чувство.
Сила погрузилась в меня, подняла с колен, толкнула назад, скрутив мое тело в воздухе взрывной волной, прокатившейся по садам. Наконец я упала, больно ударившись спиной о землю, и уставилась в медленно темнеющее небо, на котором щупальца тьмы обвивали солнце.
На землю опустилась ночь. Травинки щекотали мне кожу, проникая под платье и легкую накидку. В голове у меня мелькнула мысль: а взойдет ли солнце когда-нибудь снова?
А потом я почувствовала страшную, ослепляющую боль.
7
Дрожа всем телом, я попыталась свернуться в клубок, но задохнулась от боли, вспыхнувшей с такой силой, будто меня сжигали заживо, разрывали на части, вспарывали мне кожу, чтобы выставить на всеобщее обозрение мою суть – мою душу.
Но я не могла не выстоять: надо было проверить, что случилось с моей семьей. Одной рукой я уперлась в землю, судорожно хватаясь за комья, и под ногти набилась грязь. Другой дотронулась до пореза на шее, пылавшего болью, и ощутила горячую кожу. Боясь обжечься, я убрала руку – рану жгло, как свежее клеймо на лошадиной шкуре.
Развернувшись, я поднялась и посмотрела на Брана. Он стоял на коленях над матерью. Ее кресло откинуло назад силой рухнувшей Завесы. Наши взгляды встретились, и его широко распахнутые глаза наполнились ужасом, когда я приблизилась к ним. Проходя мимо, я заметила, что Верховный жрец и лорд Байрон все еще лежат на земле.
Почему больше никто не двигался?
Бран поднял кресло матери, и я опустилась перед ней на колени, схватила свою накидку и прикрыла шею. Кожа снова вспыхнула болью, когда брат коснулся меня пальцами, и я едва сдержала крик. Мне хотелось выплеснуть эту ужасную боль в потемневшее небо, но на лице Брана было написано что-то такое, что заставило меня подавить желание. Вместо этого я набрала полную грудь воздуха, глаза у меня заслезились, а горло сжалось от потребности высвободить ледяной огонь, распространявшийся по телу.
– Больно, – прошептала я.
Мать перехватила мой взгляд, и ее глаза увлажнились, а затем она медленно кивнула Брану, будто хотела сказать ему что-то, но я не понимала что.
– Тсс, тихо. Успокойся, – пробормотал брат, подхватывая меня за локоть и помогая подняться.
Стражники Тумана, бдившие вокруг садов, наконец тоже вскочили на ноги, крепко сжимая в руках клинки, и принялись обходить людей, оставшихся лежать на земле.
Мать схватила меня за руки, сжала их и наклонилась вперед, чтобы поцеловать каждую.
– Забирай ее, и уходите, – сказала она моему брату низким, властным голосом, несмотря на дрожавшую нижнюю губу.
– Что? Почему мы…
Я замолчала, когда Бран толкнул меня локтем, и мать выпустила мои руки. Он поднял капюшон на моем плаще, чтобы полностью закрыть мне шею, взялся за косу и расплел ее, лихорадочно дергая за пряди, пока волосы не упали мне на плечи и не повисли, прикрывая лицо.