Все эти мыслители пытаются дать рациональное объяснение мира, и это — поворотный пункт в истории мысли. Космогонии существовали и до них, на Ближнем Востоке, да и в архаической Греции, но это были космогонии мифологического типа, описывавшие историю мира как борьбу между персонифицированными сущностями. Каждая из них была «генезисом» в библейском смысле, неким подобием книги Бытия, «книги родословий», предназначенной вернуть народу память о предках, связать его с космическими силами и с поколениями богов. Сотворение мира, человека, народа — таков предмет космогонии. Как убедительно показал Ж. Наддаф[28], первые греческие мыслители, заменяя мифологическое повествование рациональной теорией мироздания, в то же время сохраняют троичную схему, структурировавшую мифологические космогонии. Они выдвигают теорию происхождения мира, человека и государства.
Теория эта является рациональной, так как она стремится объяснить мир не через противоборство стихий, а через борьбу «физических» реальностей, из которых одна подчиняет себе другие. Этот решительный поворот нашел отражение в многозначном греческом слове physis, в первичном своем употреблении обозначавшем начало, развертывание и конечный результат процесса, благодаря которому образуется нечто новое. Объектом интеллектуальной деятельности ранних греческих мыслителей, называемой у них исследованием[29], historia, становится всеобщая physis.
Все рациональные теории в греческой философской традиции будут нести на себе следы влияния первоначальной космогонической схемы. Приведем здесь только один пример. Платон в диалогах «Тимей», «Критий» и «Гермократ» (замысел последнего остался неосуществленным — вместо него были написаны «Законы») намеревается в свою очередь представить обширный трактат, посвященный physis во всей ее полноте: от происхождения мира и человека до возникновения Афин. Тут мы тоже обнаруживаем книгу «родословий», которая заставляет афинян вспомнить свое происхождение и своих прародителей, укореняет их в общем порядке мироздания, возводит их бытие к созидательному акту Бога-творца. Впрочем, Платон и не отрекается от мифологии: в «Тимее» он излагает то, что называет правдивым сказанием, и при этом вводит мифическую фигуру Демиурга, который создает Мир, созерцая вечный Первообраз — Идеи[30]. В X книге «Законов» Платон уже не довольствуется мифологическим рассказом; он хочет, чтобы его космогония основывалась на строгом доказательстве, состоящем из убедительных для всех аргументов. Пытаясь построить такое доказательство, Платон явно возвращается к понятию physis — понятию «природы-процесса», которое сформировалось у ранних греческих мыслителей, и, со своей стороны, настаивает на первичном, изначальном характере этого процесса. Но для Платона[31] первичное и изначальное — это самопорождаемый процесс и самодвижимое движение, т.е. душа. Так эволюционистическая схема сменяется креационистской: универсум порождается теперь уже не автоматизмом physis, а разумностью души, и душа, как первоначало, предшествующее всему сущему, отождествляется, таким образом, с physis.
Paideia
О философии до философии можно говорить и в связи с другим течением греческой досократической мысли: я немного остановлюсь на практике и теориях, вызванных к жизни глубочайшей потребностью греческого менталитета, стремлением воспитывать и наставлять[32], заботой о том, что именовалось у греков paideia[33]. С отдаленных времен гомеровской Греции воспитание молодых людей было предметом неусыпного внимания класса благородных — тех, кто обладает aretē, т.е. превосходством, неотъемлемым от благородства крови[34] (позднее aretē будет обозначать у философов добродетель, т.е. благородство души). Составить себе представление об этом воспитании мы можем благодаря назидательным стихотворениям Феогнида[35]. Воспитанием молодежи руководят люди зрелого возраста, принадлежащие к той же социальной группе. У воспитанника стараются выработать качества, подобающие воинам: физическую силу, мужество, чувство долга и высокое понятие о чести; эти достоинства воплощены в великих божественных прародителях, которых берут за образец. Начиная с V в., с развитием демократии, города тоже станут проявлять заботу о том, чтобы воспитывать будущих граждан путем упражнения тела и духа (гимнастика и музыка). Но демократический уклад жизни порождает борьбу за власть: надо уметь убеждать народ и влиять на решения, принимаемые народным собранием. Поэтому тот, кто хочет стать вождем народа, должен научиться хорошо владеть языком. Этой потребности отвечает движение софистов.
28
G. Naddaf. L’origine et l’ évolution du concept grec de phusis. Leviston–Qeenston–Lampeter, The Edwin Mellen Press, 1992.
30
См.: P. Hadot. Physique et poésie dans le «Timée» de Platon. — «Revue de Théologie et de Philosophie», t. 115, 1983, p. 113 — 133, G. Naddaf. Lorigine et l’ évolution. p. 341 — 442.
32
О первых опытах нравственного воспитания у греков см.: I. Hadot. Seneca… S. 10 — 38 и у того же автора: The Spiritual Guide. — Classical Mediterranean Spirituality. Egyptian, Greek, Roman. Ed. A.H. Armstrong. New York, Crossroad, 1986, p. 436 — 459.
33
Об архаической Греции и Афинах до начала V в. см.: W. Jaeger. Paideia. La formation de l’homme grec. Paris, 1964. Желательно было бы перевести на французский язык и второй том этого труда, посвященный Сократу и Платону, — он вышел в Берлине в 1955 г. 2* См. также: H.-I. Marrou. Histoire de l» éducation dans l’Antiquité. Paris, 1950 и главу «The Origins of Higher Education at Athens» в кн.: J. P. Lynch. Aristotle’s School. A Study of a Greek Educational Institution. University of California Press, 1972, p. 32 — 68.
34
См.: W. Jaeger. Paideia… S. 29 f., где хорошо показано различие между воспитанием аристократии в соответствии с кастовым идеалом и образованием согласно с философским понятием о человеке.