Кроме того, восприятие мифического времени во многом зависит от того, в какой среде человек родился и вырос. Я воспитан в духе современной западной культуры, полностью сосредоточенной на концепции линейного времени. Однако во многих (хотя и не по всех) аборигенных культурах время воспринимается совершенно по-иному. Некоторые лингвисты утверждают, что восприятие времени закладывается вместе с родным языком, и человеку, с детства говорившему, допустим, на языке индейцев хопи (в котором нет системы времен для обозначения прошлого, настоящего и будущего, потому что время мыслится не линейным, а циклическим), не составит особого труда воспринять нелинейное время богов. Размышляя о парадоксе мифического времени в соотнесении со временем линейным, не следует забывать, что далеко не все люди на свете говорят на языках индоевропейской семьи, наподобие того, котором написана эта книга. Соответственно, и представления о времени у носителей принципиально иных языков могут оказаться в корне иными. Если принять это к сведению, то пропасть между линейным временем и временем мифа уже не покажется такой огромной. И об этом стоит задуматься всем, кто вырос в условиях современной западной культуры.
Одна из причин (не считая старческого слабоумия), по которым старики нередко начинают вспоминать свою молодость необыкновенно живо и ярко и даже как будто проживать заново отдельные эпизоды, заключается в том, что с приближением к Смерти линейное время на духовном плане искажается. Человек становится ближе к миру Духа, к миру богов, в котором все точки на ободе колеса доступны если не в такой же, то, по крайней мере, в гораздо большей степени, чем простое пребывание в одном-единственном моменте настоящего. Именно поэтому многие религиозные практики обучают человека сосредоточиваться на Бытии, а не просто на Действии: тем самым они приближают нас к божественному времени мифа — а следовательно, и к самим богам.
Некоторые полагают, что и мы, люди, тоже живем в нелинейном времени, хотя и не осознаём этого — или намеренно игнорируем, потому что осмыслить это слишком трудно. В связи с этим возникает вопрос о прошлых инкарнациях и о том, какие части нашей души перевоплощаются, а какие — уходят в иные миры или растворяются во вселенной; но это тема для другой беседы. Так или иначе, сталкиваясь с концепцией мифического времени, мы чаще всего пытаемся ее игнорировать.
Но если мы хотим понять своих богов хотя бы настолько, насколько это вообще возможно для смертных, то нужно напоминать себе снова и снова, что в потоке Происходящего боги чувствуют себя гораздо привольнее, чем мы. И любая попытка запереть их в отдельные клетки дискретных событий, обусловить причинно-следственными связями и провести четкие границы между «тем, какими они были тогда», и «тем, какими они стали сейчас», заведомо обречена на провал.
Пол, гендер, секс и боги
В Ветхом завете Яхве позиционирует себя как сущность мужского пола, и его приверженцы не ставили этого под сомнение вплоть до недавних времен, когда в некоторых христианских деноминациях о Боге начали говорить как о бесполой сущности. Разумеется, в этом нет ничего удивительного: древние евреи почитали Яхве как своего бога-покровителя, одного из многих возможных, но при этом того Единого, который объявил их своим избранным народом, а современные христиане воспринимают его как высшую трансцендентную Силу. Действительно, Зодчий Вселенной должен быть превыше всяких половых разделений; проблема лишь в том, что, с точки зрения политеиста, Яхве имеет на это звание ничуть не больше прав, чем любое другое божество. Поэтому лично я убежден, что Яхве — божество мужского пола, в том же смысле, в каком, например, Инанна — божество женского пола. (К тому же, когда приверженец авраамической веры взывает к «Богу», не всегда ему отвечает именно Яхве, хотя заметить это могут лишь немногие.)