Юлий Каргалицкий
ЧТО ТАКОЕ ФАНТАСТИКА?
От автора
Содержание книги, а зачастую и точку зрения автора нередко удается понять уже из заглавия. Однако в данном случае надежда на это невелика. Здесь многое приходится оговаривать заранее.
К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности. Нет, например, до сих пор ни одного курса истории всемирной фантастики — при том, что подобного рода общелитературных курсов насчитывается великое множество. Не существует общепринятого теоретико-литературного определения фантастики. Весьма малочисленны монографии о современных писателях-фантастах. И все же эта книга не является ни первым, ни вторым, ни третьим. Автор стремился быть по возможности историчным, — но это не история литературы. Автор пытался выявить внутренние механизмы фантастики, — но это не теория литературы, и в ней почти нет подобного рода определений. И, наконец, это никак не собрание монографических работ. Задача здесь поставлена менее специальная. Она — в том, чтобы определить, какой круг вопросов в первую очередь интересует фантастику, какого рода тенденции истории человечества вызвали ее к жизни и как модифицируется в ходе истории каждая из выдвинутых ею проблем.
Заметно ограничена эта книга и по материалу. Занимаясь западной, по преимуществу англо-американской литературой автор, естественно, рассматривал в первую очередь фантастику этих стран. Если он в нескольких случаях обратился за примером к произведениям советских фантастов, это не значит, что он хоть сколько-нибудь старается проследить тенденции, характерные для советской фантастики. Это — задача других исследователей, и она уже выполняется[1].
Ведя разговор о западноевропейской и американской фантастике, автор тоже ставил себе определенные рамки.
В западной критике до последнего времени были весьма распространены работы, посвященные классификации фантастики. Авторы спорили о дефинициях, отвергали одни из них, предлагали другие — такие, например, как «научная научная фантастика» или «умственная научная фантастика» (Базиль Девенпорт). У нас подобного рода тенденция представлена живо написанной и содержащей обширный и (в той части, которая касается советской фантастики) достаточно достоверный материал книгой Георгия Гуревича «Карта страны фантазии» (М., «Искусство», 1967). При всем увлечении терминологическими тонкостями большинство этих работ было по-своему полезно. Они помогли увидеть, как широк спектр тем и приемов, характерных для современной фантастики. И все же при подобном подходе к делу говорить о полноте картины не приходится. Литература — вообще та область, где нетрудно заметить большое разнообразие оттенков, но реальная картина развития создается не тогда, когда все они зафиксированы (да и возможно ли это?), а когда выделены ведущие тенденции. Произведения, появившиеся в один и тот же год, могут быть весьма неравноценны даже тогда, когда авторы одинаково, как принято говорить, «владеют словом». В одном произведении могут искусно перелагаться темы давно отжившие, в другом — открываться новое. Одно может по своему эмоциональному строю и подходу к жизни быть весьма современным, другое — столь же устарелым. Один писатель обладает способностью создавать произведения, которые нравятся нам, другой (пользуясь выражением Стендаля) — которые нравились нашим бабушкам. Уже поэтому в книге, которая лежит перед читателем, нет попытки представить «исчерпывающую картину» фантастики. Автор стремился проследить тенденцию развития на протяжении нескольких столетий, и в поле его зрения попадали те фантасты, которые ее выражали, причем в первую очередь те из них, которые готовили традицию фантастики, определяемой сейчас как «научная».
Термин этот — очень недавнего происхождения. Его не употреблял еще Жюль Верн. Свой цикл романов он озаглавил «Необыкновенные путешествия» и в переписке называл их «романы о науке». Теперешнее русское определение «научная фантастика» это неточный (и потому гораздо более удачный) перевод английского «science fiction», то есть «научная беллетристика». Оно пришло от основателя первых научно-фантастических журналов в США и писателя Хьюго Гернсбека, который в конце двадцатых годов начал прилагать к произведениям подобного рода определение «scientific fiction», а в 1929 году впервые употребил в журнале «Сайенс уандер сториз» и окончательный термин, с тех пор закрепившийся. Наполнение этот термин получал, впрочем, самое разное. В применении к творчеству Жюля Верна и близко ему следовавшего Хьюго Гернсбека его следует, пожалуй, истолковать как «техническая фантастика», у Герберта Уэллса это научная фантастика в самом этимологически верном смысле слова — речь у него идет не столько о техническом воплощении старых научных теорий, сколько о новых основополагающих открытиях и их социальных последствиях, — в сегодняшней же литературе значение термина необычайно расширилось, и о слишком жестких дефинициях говорить сейчас не приходится.
1
См., например, статью Р. И. Нудельмана «Фантастика, рожденная революцией» в сб. «Фантастика», вып. 3. М., «Молодая гвардия», 1966, и книгу А. Ф. Бритикова «Русский советский научно-фантастический роман». Л., «Наука», 1970, к которой приложена обширная библиография советской фантастики и критических статей, составленная Б. В. Ляпуновым. В том же 1970 году появился и критико-библиографический очерк фантастики, изданной в нашей стране, — «В мире мечты» Б. В. Ляпунова («Книга»).