Это что касается «свободы по-интеллигентски вообще». Но не менее интересно посмотреть и на то, что подразумевается под «свободой самовыражения». Для начала стоит отметить отличие формулировки от такой естественной, как «свобода творчества». Согласитесь: «свобода творчества» звучит понятно, естественно и не вызывает вопросов. Каждый, разумеется, свободен творить. Что такое творчество? «Деятельность, порождающая нечто качественно новое, никогда ранее не существовавшее и отличающееся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью»; «Деятельность человека, направленная на создание духовных и материальных ценностей». Очень важное и полезное занятие.
А вот что такое «самовыражение»? Ясно, что это не то же самое, что и творчество — ни в одной словарной статье нет такого синонима, да и так понятно… Что ж, пойдем от частного к общему, как принято в научном исследовании.
А.М. Камчатнов, «О концепте интеллигенция в контексте русской культуры»:
«Возникла интеллигентская субкультура, знаковыми фигурами которой стали не признанные партийным официозом стопроцентно советскими писатели и поэты Ахматова, Булгаков, Пастернак, Мандельштам, Цветаева, Бродский. Интеллигентская субкультура создала свой стиль, доминантой которого была подчеркнутая неофициальность: свитера, джинсы, бороды, “дикий” туризм, песни под гитару: подобно старообрядцам, интеллигенция уходила в леса и предавалась там пению так называемой самодеятельной песни, что можно расценить как аналог хлыстовским радениям; все это приобретало отчетливо семиотический характер, становилось знаком, по которому опознавались “свои”. Возникают “свои” журналы (“Новый мир”), “свое” кино (Иоселиани, Тарковский), даже “своя” наука (Лотман, Успенский). Труды этих ученых, конечно, не укладывались в официальную догматику и потому в глазах интеллигентов становились своего рода “священным писанием”.»
Вот первое отличие: творчество — оно само по себе творчество, самовыражение же подразумевает, во-первых, клановость, «для своих», а во-вторых, если творчество — это «для чего-то», то самовыражение — «в пику чему-то». Вторично.
Еще цитата: В. Войнович, «Портрет на фоне мифа»:
«У многих тщеславие было первопричиной их поступков: где-то что-то дерзкое сказал, советскую власть обругал, Брежнева назвал палачом, и вот о тебе уже трубят наперебой все западные “голоса”. Помню, один диссидент с гордостью мне сказал: “Вчера забугорные радиостанции шесть раз обо мне говорили”. В искателях быстрой славы легко развивалось чувство превосходства над другими людьми, которых они готовы были судить непримиримо. Я помню, как доставалось Булату Окуджаве от очеркиста Марка Поповского за то, что он не становится в ряды борцов и продолжает петь свои негромкие песенки. Одна диссидентка в Париже отказалась пойти на концерт Окуджавы по принципиальным соображениям. “Вот если бы я знала, — сказала она, — что он выйдет на сцену, ударит гитарой по трибуне, разобьет ее и скажет, что не будет петь ничего до тех пор, пока в его стране правят коммунисты, тогда бы я, конечно, пошла.”»
В этом описании «в пику» видно отчетливо.
Кстати, о Тарковском, который принадлежит к «своему, интеллигентскому, кино» — читали «Солярис»? А фильм видели? Не удивительно, что Станислав Лем писал: «Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой. Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, но я-то писал и думал совсем наоборот».
Гениальная книга Лема — это роман о Неизведанном, причем как в плане внешнего (космос), так и внутреннего: герои, общаясь с фантомами, именно что начинают лучше понимать себя… Произведение очень многопланово, и я не буду проводить здесь полный анализ. Тем не менее — ну как можно было сделать из него практически мелодраму? Весь фильм — сплошные переживания актеров, смысл, вложенный Лемом, утерян напрочь. Достоевщина в худшем понимании этого термина.
Однако интеллигенты восхищаются этой «экранизацией» — во-первых, потому, что Тарковский «свой», во-вторых, отстраивая право интерпретатора калечить художественное произведение как вздумается, лишь бы внести некую моральную идею. Это называется «дискурс», извиняюсь за выражение.
Или, скажем, «Сталкер» того же Тарковского. А. Митт, «Кино между Адом и Раем»:
«…Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы… Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. … Но Тарковский пришел в восторг именно от этого “грубого” варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария.»