Более полезны работы Джулиана Гоу и Карен Барки, которые я рассмотрю в заключительной части этой главы. Каждый из них решает проблему того, как проводить сравнения исторических эпох и империй. Гоу сравнивает британскую и американскую империи. Он считает, что мы должны «сравнивать сопоставимые исторические этапы [развития империй]» (Go, 2011, р. 21). Соответственно, сравнивать империи Британии и США следует не в один и тот же хронологический момент, а скорее, обращаясь к тем временам, когда каждая из них находилась в состоянии «становления гегемонии», «зрелости гегемонии» или «упадка». Гоу показывает, что на этапе становления империи придерживаются иных стратегий контроля над колониями, нежели зрелые гегемоны, и что совсем иные силы гнетут империи, когда они находятся в состоянии упадка. В то же время то внимание, которое он уделяет этапам развития империи, позволяет ему точно указать различия между британской и американской империями и обнаружить источники этих различий: разнородность завоеванных ими территорий (это схоже с анализом Махоуни), их внутренних экономик, классовых структур и государственных институтов, а также различие эпох мировой истории, когда каждая империя переживала имперские становление, господство и упадок.
Анализ Гоу отличается от анализа теоретиков миросистем, потому что он показывает, как институциональные и культурные формы империи, сложившиеся еще до того, как данная империя достигла гегемонии, предопределяют то, каким образом она сможет воспользоваться благоприятными возможностями, предоставляемыми мировой гегемонией, чтобы усилить свою имперскую эксплуатацию, и каким образом империи будут задействовать эти долголетние структуры, чтобы справиться с утратой своей гегемонии. С точки зрения Гоу, облик имперской политики формируется географической и темпоральной локализацией в миросистеме (однако сама эта политика не является производной формой подобной локализации). Он возвращает носителей имперского сознания в исследования имперской проблематики и показывает, как убеждения и практики данных акторов, живущих и действующих в существующих институтах, тем или иным образом ограничивают или повышают их способность направлять геополитическое течение.
В работе Карен Барки (Barkey, 2008) озабоченность динамикой империи (на чем сосредотачивается Гоу) связана с интересом к наследию империализма, доставшемуся бывшим колониям (эта проблема волнует Махоуни). Она стремится установить причины имперской дезинтеграции, а затем проследить, как наследие империи формирует облик национальных государств, созданных вслед за имперским коллапсом. Исследовательская деятельность Барки сосредоточена на Османской империи. С точки зрения волнующих ее вопросов, Османская империя — как раз подходящий случай, и ее историческое исследование османов ясно показало необходимость изучения динамики и последствий коллапса. Силу анализу Барки придает то обстоятельство, что она, подобно Стайнмецу, выбирает для рассмотрения случай, в котором внешние факторы играют лишь ограниченную роль. Для того чтобы изолированно взглянуть на роль культуры, Стайнмец изучает колонии, имеющие малую экономическую или геополитическую ценность; точно так же и рассматриваемая Барки Османская империя была подкошена главным образом не внешними вызовами, а внутренними конфликтами и противоречиями.
Каким же образом Барки изучает внутреннюю динамику Османской империи? Она начинает с того, что всерьез принимает распространенное среди ученых представление об империи как о собрании в основном автономных этнических образований и локальных политических единиц. Затем она задает вопрос: почему вообще сплотилась эта империя, какими стратегиями пользовались османские правители для контроля над территорией и извлечения доходов и как эти правители приходили к решению (или как их к нему принуждали) отказаться от желания еще большего контроля?
Барки приходит к выводу, что «османы хорошо понимали, что их владычество имеет пределы, как с точки зрения географии, на которую простирается их контроль, так и с точки зрения ограниченности имевшихся людских ресурсов, и скроили империю, основывавшуюся на организационном многообразии <…> на принятии множественных систем правления, множественных образовавшихся в результате переговоров границ, законов и судов, форм управления государственными доходами и религиозного многообразия» (Barkey, 2008, р. 70). Больше всего внимания османские правители уделяли контролю над армией. Солдаты, многие из которых рекрутировались из представителей «внешних групп» (рабы, взятые с завоеванных территорий и похищенные христианские дети, греки), награждались земельными пожалованиями, которые зачастую отбирались у наследственных аристократов. Тем не менее армии требуют денежных трат, и поэтому османам пришлось прибегнуть к стратегии, которую Барки называет «фискализмом», усилиями, направленными на максимизацию поступлений в казну. В этом отношении османские султаны были схожи с другими имперскими правителями докапиталистической эпохи: они нуждались в постоянном притоке денег для того, чтобы расплачиваться со своими сторонниками и содержать действующую армию, необходимую для подавления оппозиции, отражения держав-сопер-ников, а также для того, чтобы прекращение территориальной экспансии не поставило под удар само дело империи. И все же, в отличие от империалистов капиталистического типа, они генерировали очень малый доход, получаемый от торговли или прямой эксплуатации экономик завоеванных территорий.