Книга историка Лоуренса Стоуна «Семья, секс и брак в Англии, 1500–1800 годы» (Stone, 1977) является одним из первых примеров усилия, направленного на то, чтобы, взяв одну страну на протяжении нескольких столетий, проследить изменения структуры семьи и культурных ожиданий и действительных практик, существовавших у элит и средних классов в отношении брачных отношений и воспитания детей. Стоун объясняет эти изменения в терминах сдвигов, повлиявших на способность государства вмешиваться в дела родственных групп и семей, — того, что он считает колебаниями между либерализмом и подавлением. Если говорить о еще более недавнем времени, Уолли Секком (Seccombe, 1992) рассматривает взаимодействие между темпоральным изменением в рамках семьи — когда ее члены «достигают положения, обеспечивающего средства к существованию», приобретают жизненное пространство (землю и/или жилище), заводят семью, вступают в брак, рожают и растят детей и обеспечивают своих пожилых родителей» (р. 25) — и трансформациями в способе производства. Он прослеживает, как крестьяне (взятые как семьи и как локализованные и региональные классы) корректировали свою фертильность и видоизменяли структуру своих семей, стараясь воспротивиться или смягчить их эксплуатацию землевладельцами. Таким образом, переход от расширенных (родовых) к нуклеарным семьям и неоднократные попытки максимизировать, а не сократить фертильность оказываются в анализе Секкома результатом появления новых возможностей, созданных наемным трудом для того, чтобы младшие члены родовых семей могли уйти от манориальных ограничений, а их старшие члены — обрести инструмент давления на землевладельцев.
Проблематика Секкома дополняет проблематику Шанина, которую мы разбирали в предыдущей главе. Шанин рассматривал размер семьи как данность, описывая, но не объясняя изменения в фертильности, что позволило ему изучить, как практики в рамках семей или отдельных местностей сплавлялись в политическую силу, которая сказывалась на куда более высоком уровне политики. Секком же, напротив, объясняет, как изменения в способе производства (прежде всего, распространение наемного труда в столетия надомной системы и протопромышленности) сказывались на размере семьи и ослабляли расширенные семьи. Как бы то ни было, сосредотачивая внимание на взаимодействии между семьей и способом производства, он упускает то, чем приходится жертвовать на промежуточном политическом уровне. В отличие от Шанина, Секком не показывает, как семейные практики сказывались на тех политических конфликтах, которыми создавались и проталкивались вперед трансформации в способе производства. И все же в следующем томе (Sec-combe, 1993) о промышленной революции он объясняет, как семьи начали выдвигать политические требования контроля рождаемости. Этим самым Секком конструирует причинную модель, объясняющую появление широко распространенных действенных мер по контролю рождаемости и последующий резкий спад фертильности в нескольких (а затем еще и в других, хотя и не во всех) регионах мира — переход, описанный, но не объясненный Йораном Терборном (Therborn, 2004) в его глобальной истории типов семьи XX века.
Секком (Seccombe, 1993) отмечает, что действенный контроль рождаемости нуждается в участии обоих партнеров. Опираясь на дневники, письма и редкие очерки государственной и частной жизни Европы XIX века, он показывает, что женщинам не терпелось ограничить размер их семей еще за несколько десятилетий до того, как в этом желании к ним присоединились мужчины. Усилия женщин не встречали положительного отклика со стороны мужей, отказывавшихся практиковать coitus interruptus (прерванный половой акт), заниматься негенитальным сексом или использовать презервативы, и натыкались на препятствия как со стороны врачей, отказывавшихся обсуждать действенные методы контроля рождаемости, так и со стороны правительств, стремившихся повысить рождаемость, чтобы обеспечить государство работниками, налогоплательщиками и солдатами. И все же к началу XX века во многих странах Западной Европы меры по контролю рождаемости практиковались рабочим классом достаточно эффективно, чтобы значительно сократить рождаемость. Как же это произошло?