Теории Казанова и Коллинза не стоит противопоставлять друг другу. Скорее, их авторы исследуют разные интеллектуальные поля, поэтому-то и неудивительно, что они обнаруживают разную динамику. На самом деле их методы комплементарны: Коллинз показывает, как интеллектуальные новации и дебаты набирают силу начиная с микроуровня, и поэтому его подход наилучшим образом годится для прослеживания того, каким образом макроизменения в политической экономии, государствах, религии и широкой аудитории сказываются на философских диспутах. Казанова озабочена главным образом динамикой всего глобального поля литературного производства и ранжирования репутаций в целом. Она наблюдает, как отдельные авторы, идентифицирующие себя с национальной литературой или же противопоставляющие себя ей, продвигают и свои личные, и коллективные интересы, причем в том, как меняется динамика явления, которое она представляет единой, несмотря на ее неравномерность и неравенство, мировой системой производства литературы и литературного престижа, внешние факторы играют ограниченную роль.
И Коллинз, и Казанова написали чрезвычайно амбициозные работы, являющиеся итогами десятилетий чтения и анализа. Необязательно предпринимать такой масштабный труд, чтобы внести достойный вклад в историческую социологию культуры или привнести культурологический анализ в историческую социологию государства, класса или других тематических областей. Впрочем, важно признать, как это делают Коллинз и Казанова, что в исторически контингентных цепях событий культурные представления и творения занимают свое место. Первый шаг в объяснении того, как создается произведение культуры или как понимается и живет культура, состоит в том, чтобы поместить этот продукт или это представление в исторический контекст. Только тогда возможно произвести динамический анализ тех взаимодействий культуры и структуры, восприятия и действия, в которых Адамс, Клеменс и Орлофф видят характерную черту лучших работ третьей волны исторической социологии и которые полноценно освещены в остальных работах, разобранных нами в этой главе.
ГЛАВА 9. ПРЕДСКАЗЫВАЯ БУДУЩЕЕ
Приемы построения контингентного исторического анализа, применявшиеся в тех лучших работах, которые были разобраны нами в предыдущих главах, также могут быть использованы для конструирования контрфактических историй, позволяющих нам более точно оценить причинную силу разных социальных факторов. В свою очередь, такой контрфактический анализ может быть использован для взвешенных предсказаний о будущем изменении и для конкретизации того, как возможные в будущем события (такие как увеличение численности населения, глобальное потепление, технологические инновации или перемены глобальной власти) скажутся на государствах, социальных движениях, культуре, семье и гендере. Другими словами, историко-социологический анализ может быть обращен к изучению будущего.
Контрфактическая история становится все более популярной интеллектуальной забавой — игрой, в которую, к сожалению, часто играют, уделяя мало внимания тем социальным силам и сдерживающим факторам, которые действительно предопределяют исходы войн, политических конфликтов или другие поворотные точки в истории. Как бы то ни было, «неустранимой частью ремесла историка [и исторического социолога] является мышление о нереализованных возможностях — судить о возобладавших силах мы можем, только сравнивая их с теми силами, которые потерпели поражение. Все историки, сколько бы причинных суждений они ни выносили, занимаются спекуляцией (созерцанием), рисуют в уме альтернативное развитие событий, даже когда эти альтернативы не высказываются явным образом» (Logevall, 1999, р. 395).
В первой главе мы видели, что Валлерстайн (Wallerstein, [1986] 2000; Валлерстайн, 2006) занимается именно этой разновидностью анализа, задаваясь вопросом, что было бы, если бы Франция преуспела в колонизации южной Индии. Он предположил, что Индия — вместо того чтобы быть целостной политической единицей, национальной идентичностью и исторической темой, — оказалась бы двумя странами, которые, как считали бы историки, еще до колонизации имели свои особые культуры и траектории. Валлерстайн использовал это контрфактическое предположение, чтобы показать, что национальная идентичность не предшествует образованию (зачастую посредством колонизации и последующего сопротивления иностранному правлению) государства, а следует за ним.