В своих исследованиях Вы стремитесь изобразить историю такой, какой она была на самом деле, очистив ее от еврейских легенд. Но своим поведением и своей борьбой за свободу Вы сами пишете историю, историю священной войны между добром и злом, историю сопротивления французского народа еврейскому господству, оккупации, которая превратила Францию и весь западный мир в гнилое, декадентское общество, где торжествуют лицемерие и трусость.
Будьте уверены, что Вы не так одиноки, как кажется. Свободные люди во Франции и во всем мире с восхищением следят за Вашей борьбой. Вы идете в авангарде западной Интифады против еврейского владычества.
Для меня большая честь быть Вашим спутником на пути ревизионизма в борьбе против грандиозной еврейской исторической лжи, против многочисленных карательных мер, с помощью которых они защищают эту ложь, и против всех политических и финансовых последствий этого, главными жертвами чего являются западные народы и палестинский народ.
Смею Вас уверить, что Вы пользуетесь моральной поддержкой и симпатиями арабско-мусульманского мира. Мы поддерживаем и французский народ и выступаем за его право на свободу, достоинство и независимость. Сегодня французы в своей собственной стране не имеют тех прав, какими пользуются евреи. Сегодня во Франции и вообще на Западе надо быть евреем или другом евреев, чтобы получить доступ к СМИ
Ваше «преступление» заключается, на самом деле, в том, что Вы не еврей, что Вы говорите правду и осмеливаетесь публично заявить, что король голый.
Что касается меня, то Радио Ислам ведет передачи 8 часов в неделю, хотя я (по тем же причинам, по каким осудили Вас) нахожусь в настоящее время в заключении. Ваше интервью, данное по телефону, повторно передается каждую неделю. 80% передач Радио Ислам касается сейчас проблем ревизионизма.
Обвинение, выдвинутое против меня министерством юстиции, сводится к моему «отрицанию существования газовых камер». Хотя прошло уже более двух месяцев с тех пор, как евреи подали этот иск, но министр юстиции еще не принял решения. Я пропагандирую каждую неделю те тезисы, за которые меня осудили, чтобы мои слушатели знали пункты обвинения.
Во вторник 16 апреля 1991 г. я подъехал к тюрьме Скеннинге, припарковал свою машину и доложил о своем прибытии. Ворота тюрьмы были оснащены микрофоном и громкоговорителем, голос из которого спросил у меня мое имя. Я назвался, и этот же голос потребовал от меня, чтобы я припарковал машину на стоянке для заключенных. Я сначала въехал на пару метров в большие железные ворота и выгрузил три больших чемодана со 150 экземплярами моих книг и небольшую сумку с туалетными принадлежностями. В багажнике моей машины оставалось еще 100 книг. Потом я припарковался на долговременной стоянке для заключенных.
Охранник, который говорил со мной через громкоговоритель, мог все эти видеть через большую камеру, укрепленную над воротами тюрьмы. Я вернулся со своими чемоданами, и ворота открылись.
Я втащил свои чемоданы один за другим и поставил их за воротами в большом дворе, окруженном шестью зданиями. Ворота закрылись, и я с моими тремя чемоданами и сумкой оказался в тюрьме. В Швеции!
За несколько минут я попал в другой мир, где о свободе можно было только вспоминать и надо было подчиняться приказаниям. Через громкоговоритель мне приказали идти к первому зданию налево. Я все еще не видел в лицо ни одного человека. Я подтащил три тяжелых чемодана один за другим ко входу этого здания. Расстояние было около 20 метров.
Двери здания открылись, я вошел и оказался перед зарешеченным окошком, за которым сидел надзиратель. Он приказал мне внести чемоданы и поставить в помещении справа от меня. Я сделал это. В это помещение вошли два надзирателя и сказали, что я должен открыть чемоданы. Я знал заранее, что в Швеции заключенные имеют право брать с собой в тюрьму книги.
Когда я открыл мои чемоданы, надзиратели были несколько шокированы количеством книг. Еще больше шокировало их, что это были книги, написанные мною, и я взял с собой по 35 экземпляров каждой.
Один из надзирателей сказал другому: «Это Радио Ислам в трех чемоданах». Его коллега заметил, что камеры маленькие и в них нет места для стольких книг. После недолгих препирательств мне разрешили взять с собой мои книги в камеру.