Депрессия – враг номер один гармонии любовного союза. Черные тучи обиды и боли, трясина страданий загоняют эротические эмоции на темное дно души, лишая человека возможности радовать собой.
Страдания – тоже источник кризисов любви. В страданиях многосторонне проявляется личность каждого любящего, а потому люди по-разному проявляют себя в качестве страдающего и по-разному воспринимают страдания другого. Но итог обычно один – омертвление чувственности.
Есть любящие, которые прячут свою боль и обиду от любимых, пытаясь один на один справиться с тягостным состоянием. И если в подобных установках много благородства и человеческой силы, то, тем не менее, не изжитые до конца обиды и подозрения, не выпущенная на волю злость зачастую накапливаются в человеке подобно ядохимикатам и, порой совершенно неожиданно, накопленное зло громами и молниями прорывается наружу даже у очень спокойных и терпеливых людей, или исподволь, медленно, но верно, отравляют душу любящему.
И общение со страдальцем становится скованным до предела, а близость – экзальтированно-невротической.
И если рядом с любящим, привычно глотающим своих крокодилов, оказывается такой же глотатель своих шпаг, то отчуждение любящих друг от друга можно предсказать со значительной степенью вероятности. Время лечит, но не всегда «в направлении» любви. Ведь каждый так и остается один на один со своими горестями и становится для другого чужим и неразгаданным, непонятным и неожиданным. Не наступает душевного единения, нет доверия, столь необходимого для любовного слияния.
Есть любящие, которые наоборот, любую, самую малую обиду или злость раздувают до вселенского пожара с громоподобными выяснениями отношений. Не так ступил, не то сказал – и бух в слезы, плач взахлеб, как обиженный ребенок. В таком поведении, может быть, и много искренности, и чувствительного любящего такие сцены до поры до времени кидают к ногам любимых, дабы утешить и пожалеть. А наступающее примирение столь сладостно и светло, что в следующий раз, кажется, имеет самый прямой смысл повторить все сначала.
Но и в несдерживании отрицательных эмоций, в полном психологическом нагишании друг перед другом также таится опасность потери любви. Во-первых, рано или поздно любящий привыкает к слезливым сценам, которые могут разразиться в самую неподходящую минуту и вызвать лишь досаду и злость. А кроме того, скоро не останется никаких тайн между любящими, никаких загадок, которые столь сладостно разгадывать. Все постоянно выплескивается наружу, – кстати и некстати, – и требует ответной, любовной сексуальной реакции, которую вскоре даже настойчивым потоком слез уже не вызвать.
Как же быть?
Каждый решит сам. Видимо, нужно всегда помнить себя таким, каким человек был в самом начале своей любви, когда вызвал ответное чувство. Человек не был тогда ни зависимым до потери своего «Я», ни потребителем чужой жизни. Так зачем же таким становиться в любви? Зачем делать из жизнерадостного человека нытика, из сильного слабого, из доброго – злого? Из чуда слияния – акт утешения?
Короче, и в страданиях человеку необходимо сохранять себя и беречь обоюдную любовь.
Однако, многие люди привыкли мерить силу своей любви мерой своего страдания. Чем больше страдание, тем больше и любовь – так гласит постулат. Однако, вряд ли он верен. Вряд ли благодатен для любви. Страдание особенно бесконечно и бездонно, если человек сдался обиде, ревности, гневу и становится безвольной добычей отрицательных эмоций. Отсутствие желания выйти из депрессивных состояний загоняет страдальца в невроз. И больной человек измеряет теперь силу своей любви степенью своего невротизма. Но разве это любовь?
Нервный до крайности человек, столь нуждающийся в ласке и успокоении, сам отталкивает от себя и, воистину, оказывается в настоящей ловушке.
Не в этом ли кроется психологический секрет, например, трагедии Чацкого – возбужденного, неврастенического человека, именно невротизмом поведения пугающего Софью? И не в том ли секрет торжества Молчалина – эмоционально уравновешенного, коммуникабельного и любвеобильного человека, солнечностью натуры не давшего умной Софье почувствовать отсутствие в ней глубинного чувства? Возбужденный ум Чацкого в этом поединке оказался не в состоянии победить эмоциональное здоровье Молчалина. Не потому ли случается, что женщины не так уж редко, подобно Софье, предпочитают иным умным мужчинам явных дураков, если у последних здоровая нервная система, гарантирующая счастливую сексуальную близость? И не по той ли самой причине мужчины предпочитают иным умным женщинам откровенных дурочек?