Полюбив, исследователь ежесекундно наблюдает себя и любимую, ставит эксперименты над собой и ею, узнает – как поведет она себя в ссоре, как в радости. Он не ссорится взахлеб, не радуется бездумно, не отдается полностью в близости – он вечно анализирует свою и чужую души.
Такая позиция имеет несколько корней.
Она может быть вызвана любопытством жизнелюбивого человека, которому надо не только чувствовать, но и знать, жить не только сердцем, но и умом. В этом смысле исследовательскую роль берет на себя каждый из любящих и она всегда присутствует в гармоничной любви.
Хуже, когда естественное стремление к анализу своих состояний превращается в исследовательский зуд, вызванный эмоциональной пустотой, омертвлением сферы положительных эмоций.
В этих случаях начинающий любить непрерывно анализирует свои и чужие состояния, дабы работой ума компенсировать эмоциональную глухоту и оживить чувства.
Позиция исследователя также может быть порождена чрезмерным неудовлетворенным тщеславием, необходимостью постоянно самоутверждаться в собственных и чужих глазах, для чего и служит исследование своих и чужих состояний, дабы найти путь к господству в любви.
Наконец, исследовательская позиция в любви, при которой человек больше анализирует, чем чувствует, часто встречается у людей, неуверенных в себе, наделенных определенными чертами комплекса неполноценности, что ведет их к вечному самоанализу и вечному сравнению себя с другими, наблюдающими их.
В чем бы ни таились истоки исследовательской позиции в любви, результат всегда один и тот же – человек, любящий таким способом, постоянно трагически раздвоен на живущего и наблюдающего жизнь. И если это качество в целом в определенной мере присуще всем людям и без него человек не человек, то анализатора раздвоение лишает цельности в проявлениях своей любви, мешает раскованно плыть по течению чувств и эмоций. Не любовь, а сплошной анализ и выяснение отношений. Рядом с таким мужчиной женщина вскоре обнаруживает, что ежесекундно находится под микроскопом. И если наблюдательность родного сперва и покажется проявлением чуткого интереса к ней, то постепенно женщина все же устает от той наблюдательной вышки, которая всегда присутствует при общении с дорогим ей мужчиной, и с высоты которой анализируется – в уме или вслух – каждый ее шаг, каждый вдох и выдох. Вместо полной раскованности общения двух близких людей появляется психологическая напряженность, приводящая в конце концов к скованности-перекованности обоих любящих. Однако, как правило, интерес друг к другу не исчезает, – он даже может нарастать, – общение продолжается, хотя встречи все реже становятся счастливыми.
А исследователь продолжает свое дело. В редкие минуты душевной и телесной близости он, подобно браконьеру, прокрадывается к самым заветным тайникам и слабинкам чужой души и, вернувшись на свой наблюдательный пост, пережевывает там свои открытия. Каждый новый тур общения оставляет все меньше и меньше неизведанного, включает все новые и новые области сознания и подсознания любимого в открытое общение вслух. Однако, углубленное проникновение в дебри чужой души на каком-то этапе осуществляет только сам анализатор, свою же душу он постепенно закрывает на тысячу замков, дабы не лишиться преимуществ исследовательской позиции в качестве стороннего наблюдателя.
Но себя бедолага-исследователь наедине с самим собой тоже постоянно разлагает, хотя и не вслух, но в уме – непрестанно. Такие мужчины и женщины подобны ребенку, которому, дабы наиграться, надо так взглянуть внутрь игрушки, что приходится ее ломать.
Разрушив, наконец, все опоры, которые жизнь возвела в женщине, чтобы не рухнула она под бременем забот, тревог и несчастий, исследователь неожиданно держит в объятиях уже не живое существо, а груду обломков. И как ребенок, сам сломавший свою игрушку, громко плачет и требует, чтобы ее немедленно починили, так и анализатор приходит в отчаяние, что снова, в который уже раз, женщины, даже самые умные и самые красивые, тонут в потоках слез и оказываются истеричками.
Выход все в том же – нельзя давать себя ломать, а уж ежели сломался – изволь собрать себя заново, никто за тебя делать эту работу не обязан, да и не сможет. И извлеки уроки. Уж коли разобрали тебя на составные части – восстанови себя в лучшем варианте. И не думай, что тот, кому ты позволил себя разрушить, теперь обязан тебя воссоздать. Оставь эту иллюзию. Строить такой человек не умеет. И не научится. А вообще, можно даже поблагодарить за науку, ведь в руках исследователя ты лучше узнал себя – себя для себя неожиданного. И помни, мастер-ломастер сам один из самых несчастливых людей на свете, которого ты тоже не сумел вернуть к его цельности, а он именно этого искал, сопротивляясь. Полюбив, он тайно предложил тебе совершить за него труд его души, и – ушел, обиженный и разочарованный твоим бессилием. Но ты-то уж знаешь – подвиги перестройки своей души каждый обязан совершать сам. А он этого еще не открыл, а если и открыл, то еще не умеет делать.