Важно, однако, напомнить, что все роли, которые любящие берут на себя в любовном общении, суть социального происхождения и задаются любящими на выбор обществом в качестве определенных общественных стереотипов, в которых перемешаны традиции прошлого, настоящего и тенденции будущего. Из всего многообразия социальных ролей, предлагаемых любящим, двое вольны выбирать то, что близко именно им. Но на этот выбор влияет и их собственное социальное положение, и та социальная общность, которая служит им референтной группой и на одобрение которой рассчитывают любящие. То, что при этом могут быть противоречия и не совпадения, очевидно. Так подчиненный по службе мужчина нередко компенсирует свое унизительное положение именно в любви, присваивая себе роль «господина», даже деспота в любовных отношениях. А общественно признанной волевой женщине в любви может импонировать роль «беспомощной» – таким образом она подтверждает свою женственность в рамках соответствующих общественных стереотипов.
Стоит помнить и то, что социальные роли в отношениях любви суть исторического происхождения и меняются из эпохи в эпоху, вытесняя одни, прежние представления о поведении в любви – иными, новыми. Что и при этом у любящих могут быть задержки или забегания вперед, тоже очевидно. Гармоничная любовь в каждую эпоху имеет свои, преобладающие в ней черты и формы, соответствующие господствующим в обществе поведенческим моделям, ролям любящих людей.
И сегодня так занимающая современных женщин проблема – куда исчезли рыцари и что такое настоящий мужчина – из той же области. Меняются люди, меняются стереотипы любовных ролей, меняются отношения между людьми. И во всей этой свистопляске корчится в муках современная любовь, так и не знающая, какую же роль отвести мужчине и какую женщине в современном театре любви.
И надо сказать, что никто за нас эти проблемы не решит. Найти себя в гармоничной любви – дело каждого из любящих. И наверное сегодня любящим придется испробовать самые разные роли, чтобы найти себя и свою действительную половинку. И счастливы те, кому это удается на протяжении всех действий одного спектакля с одним и тем же партнером по игре. А многим сегодня приходится менять и пьесу, и даже труппу, чтобы обрести счастье в любви, если оно оказывается возможным.
Немного о ревности
Невозможно, рассуждая о кризисах любви, не помянуть и ревность. Люди хорошо знают, что даже одна всего капелька яда ревности способна отравить весь любовный напиток.
Чудовищем с зелеными глазами назвал ревность У. Шекспир, и этот образ неслучайно стал символом ревности. Она действительно чудовищна. И нет на свете мудреца, которому было бы по душе злобное чудище, пожирающее любовь. Страстные строчки, предостерегающие любящих от зла, таящегося в ревности, оставил могучий Джордано Бруно:
«Ревность, – еще раз возвращается Джордано Бруно к той же теме, – иной раз есть не только смерть и разрушение любящего, но часто убивает самою любовь, – особенно когда порождает негодование; ведь Ревность настолько раздувается этим своим детищем, что отталкивает любовь и начинает пренебрегать объектом, и даже вовсе перестает считать ее своим объектом». Так писать мог только человек сам казнивший себя на эшафоте ревности.
Нет любящих, которые любили бы ревновать. Ревность осуждают, ее жаждут изгнать из рая любви.
И все-таки люди ревнуют. Почему?
Часто возникновение ревности объясняют эгоистическим себялюбием любящего, относящегося к любимой как к своей собственности. Так полагал, например Д. Дидро, гневно осуждавший ревность как «страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери; это – чувство, недостойное человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространенного на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо…»
Короче – гони ее, ревность проклятую, если ты человек.
Все это так. И все это не только так. И если В. Белинский был уверен, что ревность в качестве мелкой тирании существа, стоящего на ступени животного эгоизма, «невозможна для человека нравственно развитого», то все же не надо кидаться в крайность и, попав в сети ревности, казнить себя за безнравственность. Ревность присуща человеку. И нападает она и на добрых, и на сильных, и на доверчивых, а не только на отпетых эгоистов, заставляя терзаться всеми издавна известными терзаниями. Ревность неразумна и глупа, но стрелы у нее похлеще, чем у Амура.