Если ваша цель — уверенность и понятная картина мира, тогда вам следует придерживаться религии (или аналогичного подхода), потому что религия дает гораздо лучшее «объяснение» опыта. Подобная объяснительная сила не ограничивается религиями и их божествами; позже я покажу, как теории определенного рода, даже те, которые изначально выглядели как научные, могут с комфортом дать объяснения всем событиям. Именно об этом Поппер говорил Адлеру, теория которого постфактум объясняет, почему кто-то что-то сделал, но не может предсказать дальнейшее поведение кого-либо в определенных обстоятельствах. Напротив, наука не может и никогда не должна претендовать на такой уровень объяснения и определенности. Это не означает, что наука не предлагает объяснений; очевидно, что она делает это, но не в абсолютной форме, и никогда не объясняет все, по крайней мере пока[52].
Причина, по которой многие религии могут «объяснить все», заключается в том, что любое очевидное противоречие может быть легко устранено теологическим аргументом. Обратите внимание, что эти теории (или теологии) все объясняют, но ничего не предсказывают. Способность религии предсказывать будущие явления крайне мала, несмотря на развитую способность объяснять уже случившиеся. Я не хочу сказать, что религии и религиозные деятели не проявляют любознательности, критичности или временами не пытаются понять свой опыт в контексте своих религиозных убеждений. Однако в религии допустимо ограничиться заявлением, что мир такой, какой он есть, потому что Бог сделал его таким, — ведь объяснения работают лишь до определенного предела. По словам Вильгельма Баскервильского: «Если бы у меня были ответы на все вопросы, я бы преподавал богословие в Париже»[53]. Свет может огибать тела с сильной гравитацией или не огибать, и любой исход можно объяснить волей Божьей. Напротив, теория Эйнштейна утверждает, что свет будет огибать тела с сильной гравитацией, а если нет, то теория неверна. Это не делает заключения Адлера, некоторые теологические конструкции или неопровергаемые теории заведомо ошибочными, но лишает их предсказательной полезности и делает совершенно неопровержимыми при помощи научных доказательств — таким образом, с точки зрения Поппера, они ненаучны.
Другие ученые-науковеды подвергли идеи Поппера детальному разбору. Влияние идей Поппера не следует недооценивать, но и они тоже сталкиваются с двумя серьезными препятствиями на пути к описанию того, что такое наука и чем она отличается от ненауки. Во-первых, это наблюдение, что профессиональные ученые, даже те, кто добился огромного успеха, часто не действуют «научным» образом (т. е. они не предпринимают попыток опровергнуть свои гипотезы). Вторая проблема (была хорошо известна Попперу, и он анализировал ее в своих трудах) — гипотезы никогда не могут быть полностью опровергнуты, даже при наличии противоречивых данных.
Почему гипотезы не могут быть полностью опровергнуты
По моему опыту, многим ученым очень нравится использовать язык и основанные на наблюдениях аргументы для логического опровержения гипотез, предсказания которых не соблюдаются в природе. Однако науке и ее методам присущи некоторые нюансы, которые ведут к интуитивно не очевидным и весьма удивительным следствиям — в частности, никакое количество опровергающих свидетельств никогда не может полностью исключить гипотезу. Как это может быть? Возможно ли, что обнаружение белого ворона не сможет опровергнуть гипотезу о том, что все вороны черные?
Несколько философов разработали формальное определение этой проблемы. Ее часто называют проблемой Дюгема-Куайна. Сам Поппер явно знал об этой проблеме, хотя не ясно, был ли он согласен с тем, насколько она глубока. Проблемы опровержения гипотез, пожалуй, наиболее обобщенно сформулировал Уиллард ван Орман Куайн[54]. По сути, проблема в том, что отдельные гипотезы сами по себе не дают проверяемых предсказаний. Например, рассмотрим гипотезу, которая приводит к предсказанию, что весь свет в вакууме движется с постоянной скоростью (в данном случае 299 792 458 м/с). Из этой гипотезы можно сделать вывод о том, что при измерении скорости света в вакууме будет получено значение 299 792 458 м/с. Чтобы проверить это предсказание, нужно сконструировать экспериментальный прибор, способный измерять скорость света. Например, потребуется источник, излучающий свет, вакуум на определенном расстоянии для прохождения света, а также детектор света. Более того, понадобится таймер, который мог бы точно регистрировать, когда свет был испущен и в какой момент он был обнаружен. Итак, если кто-то изготовил такой прибор и получил скорость света, отличную от предсказанной, почему он не может полностью опровергнуть гипотезу? Ведь это кажется достаточно простым и логически правильным решением. Итак, в чем проблема?
52
Не исключено, что однажды мы «разгадаем Вселенную» и наука даст исчерпывающие объяснения всего, но по причинам, ясно изложенным в остальной части книги, я не испытываю особых надежд по этому поводу.
53
Эти слова сказаны выдающимся ученым (а также монахом) в голливудской экранизации романа Умберто Эко «Имя розы».
54
Хотя обычно это приписывается Дюгему и Куайну, Дюгем развил эту идею в более конкретном контексте и сосредоточил внимание на связках концепций, тогда как Куайн трактовал этот вопрос гораздо шире, применительно к практически любому пониманию. Для Куайна даже «истины» считались самоочевидными, например основные принципы математики и логики (Needham P. 2000. Duhem and Quine. Dialectica 54: 109-132). Однако было бы справедливо сказать, что оба указали бы на то, что не существует такой вещи, как окончательный эксперимент, который может заставить отказаться от конкретной изолированной гипотезы.