— А я есть захотел, ну и вынул бутерброд…
— А тебя, Света?
— Из-за меня, — сказал Усов. — Она тоже хотела есть. Когда меня выгоняли, я ей бутерброд отдал… В общем, если не везет, так уж не везет. Да вы, Алла Борисовна, не расстраивайтесь. Это все потому, что у меня переходный возраст. Переходишь, переходишь во взрослые, а толку никакого.
— Ох, Усов, Усов! — вздохнула Алла Борисовна. — Хоть бы ты уж скорей перешел!
— Да не могу я скорей, — возразил Усов. — Я, наверное, исключение.
— Какое еще исключение?
— Ну, такое, вроде как «стеклянный, оловянный, деревянный»…
— Выдумаешь тоже! Если бы ты был деревянный — это было бы просто счастье. У нас не возникало бы никаких хлопот.
— А если бы оловянный, — сострил Гаврилов, — мы бы сдали тебя в утиль и уж точно вышли бы на первое место. А ты…
Словом, как собирался написать в отрядном дневнике Гаврилов: «В классе не только не прибавилось отличников, но и остался двоечник». Но Мишка решил этого отрицательного факта не записывать.
Другая бы учительница Новый год просто отменила. Какие могут быть каникулы, когда такая ситуация?
А вот Алла Борисовна махнула рукой, захлопнула журнал и сказала:
— Четверть окончена. Отдыхайте себе на здоровье и сейчас же, немедленно забудьте про все неудачи. Каникулы есть каникулы. Но после…
Что будет после, она не сказала.
Это и так ясно.
ХРОМОЙ ДЕД МОРОЗ
На Новый год, хотя он и новый, всегда одно и то же. Всем заранее известно, что он все равно наступит и ничего такого особенного.
Примерно так размышлял Сонкин, и у него родилась идейка. Маленькая такая, но он тут же, на перемене, обсудил ее с Усовым, и она стала побольше. Вместе они подошли к Мишке Гаврилову.
— Надо, — разъяснил Гаврилов, — Новый год встретить так, чтобы смеху хватило до самого конца каникул. Но не больше… Валяйте! Только об этом никому.
Идея стала совсем большой, и ребята начали готовиться. Может, из-за этого Усов и двойку по математике заработал. Сонкин заходил к Генке, и они принимались за дело. А вечером, когда на горизонте появлялась бабушка, прятали все под кровать.
Иногда пугали звонки в дверь. Опять, конечно, все убирали, и Усов шел открывать. За дверью каждый раз оказывалась Светка.
— Мальчишки, — шептала она. — Я совершенно случайно… Просто мимо шла… Какие-то вы стали странные… Чего вы делаете, а?
— Сматывайся! — вежливо отвечал Генка. — Нам надо заниматься.
— Ухожу, ухожу, — отвечала Света, не обижаясь. — Мне самой надо заниматься.
Новогодний карнавал назначили на первый день каникул. Накануне вечером Сонкин и Усов кончили шить и клеить и на радостях отправились на каток.
Только вышли на лед, Усов погнался за Сонкиным и не заметил резинового шланга, из которого заливали каток. Генка споткнулся, пролетел на животе несколько метров, и лицо его перекосилось от боли. Ногу подвернул: так больно ступить — сил нет!
Посидел Генка на льду, делать нечего, надо домой.
Они шли обнявшись. Долговязый Усов обвис, согнулся в три погибели, обхватив Сонкина за шею.
— Зачем же ты упал?
— Откуда я знал, что там шланг лежит?
— Надо было посмотреть! Как же теперь все будет?..
Генка и сам расстроился.
Утром он еле встал. Нога болела, и он ходил прихрамывая. К нему забежал Гаврилов.
— Сонкин сказал, ты ногу растянул? Что же ты весь класс подводишь?
— Не знаю… — испугался Гена.
— А остальное все готово?
— Все! Только я хромаю…
— Ладно, приходи пораньше… Может, расходишься…
Гаврилов собрал снаряжение в узел и унес.
На карнавал Усов чуть не опоздал: прыгая на одной ноге, брюки гладил, и все получалось по две складки вместо одной.
Добрался до школы, поднялся по лестнице и прошаркал по коридору до класса. Через него можно пробраться на сцену. Там уже суетились Сонкин и Миша.
— Ну, как нога? Прошла?
— Нет еще, — застыдился Генка. — Но я могу незаметно хромать. Никто не увидит.
Усов в щелочку глянул в зал. Елка медленно вертелась, играла радиола. Девчонки сидели на скамейках нарядные. Мальчишки входили и сразу начинали танцевать друг с другом что-то немыслимое. Сонкин тоже хотел станцевать для разминки, но Гаврилов строго сказал, что они собрались здесь не для этого.
— Сонкин! — скомандовал он. — Действуй!
Сонкин встал ногами на парту и сел Генке на плечи. Гена качнулся, но устоял. Все-таки он был почти в полтора раза больше Сонкина. Усов прижал к себе его ноги.