— А велосипед? — спросил Генка.
— Велосипед? Я тебе костюм купила, настоящий, мужской: брюки и пиджак. Темно-серый, в клеточку.
— В клеточку… — рассеянно повторил Усов.
Он не заплакал только потому, что приходилось быть мужчиной.
Поздно вечером заехал Борис.
— Ну как, катаешься?
— Катаюсь…
— Не спортивный?
— Нет, не спортивный. А как музыка?
— Музыка — это вещь!
На Борьку нельзя было сердиться, он ведь не виноват. Правда, магнитофон он себе забрал, но сказал, что потом завезет и он у них будет по очереди.
— Ну, пойдем! Я прокачусь! — сказал Борис.
И тут только до него дошло. Борька помолчал, а потом сказал:
— Да не расстраивайся! Все равно у тебя нога небось еще болит, кататься нельзя.
— Ходить нельзя, а кататься можно, — возразил Генка.
— Ладно! Я магнитофон совсем себе заберу, а тебе велосипед куплю, идет? Дай только денег поднаберу. Я ведь с первого сентября работать иду на стройку. Там платят — будь здоров!
Генка был человеком гордым, ни о чем Борису не напомнил. А во дворе еще больше завидовал тем, кто катался на велосипеде. Но если предлагали прокатиться, по-прежнему гордо отказывался.
— Ну где ж твой велосипед? — спросил раз Мишка Гаврилов, резко затормозив возле Усова. — Говорил, покупаешь…
— Сказано: будет! И не подростковый, а взрослый. Мне ведь не к спеху.
А уже зачастили дожди, похолодало. По торжественным случаям Усов надевал новый костюм. Стеснялся, правда: боялся, засмеют.
Вечером после работы заехал Борька.
— Завтра зарплата. Встретимся в городе прямо у магазина спорттоваров.
Встретились, вошли — велосипедов полно! Перебрали, наверное, с десяток и, когда продавец пригрозил, что выгонит их, остановились на одном — голубом, действительно спортивном и, конечно, взрослом. С тонкими колесами и пряжками на педалях. А никелировка, а фара… Эх, да что говорить!
Борис пошел платить в кассу, а Генка крепко держал велосипед за руль и уже не отпускал.
У магазина они расстались. Борис вскочил в автобус, а Генка пошел пешком через полгорода домой. Можно бы, конечно, сразу на велосипеде ехать, но надо его натереть до блеска, шины накачать. Нет уж, лучше все сделать дома и торжественно выехать во двор.
Дул сильный ветер, подморозило, и Усов застыл так, что пальцев не чувствовал. Дома он первым делом подкачал колеса, протер тряпкой никель и даже, держась рукой за стену, сел на велосипед. Как назло, во дворе никого.
Ноги в педали не влезали. Генка был в ботинках, а на таком велосипеде нужно кататься в спортивных тапочках. Усов обулся в кеды, потом надел пальто и шапку-ушанку.
В пальто садиться на велосипед было неудобно, полы путались. Тогда Генка снял пальто, а заодно и шапку, чтобы не болтались уши, и повел велосипед на улицу, жалкий вид будет у Мишки на его подростковом.
Во дворе пусто и темно. Мальчишка, закутанный в шубку, нос до глаз шарфом прикрыт, гулял со старушкой.
Усов сел на велосипед и чуть не свалился, потому что велосипед не хотел ехать. Все же Генка проехал полкруга по двору и только тут заметил: снег идет. Так повалил, что ничего не видно. И скользко…
Генка решил не сдаваться. Стараясь не обращать внимания на ветер и на снег, который слепил глаза, он ездил и ездил круг за кругом по двору. За ним оставались ниточки следов, и их тут же заносила метель.
Он гонял до тех пор, пока не почувствовал, что уши отмерзли и вот-вот отвалятся. Он не хотел их потерять, отпустил руль, руль накренился, и Усов оказался в ледяной луже под велосипедом.
Больше он не катался. Притащил велосипед домой, хотел уроки делать, да так был взволнован, что не мог. Сидел перед велосипедом на полу и крутил рукой мокрый вихор, улыбался.
Скоро бабушка пришла.
— Что-то у тебя лицо горит. Нет ли температуры?
Она насильно затолкала ему термометр.
…Генка заболел. Голова прямо-таки раскалывалась. Он лежал в постели, полоскал горло; бабка закапывала ему в нос капли, от которых становилось горько во рту. А рядом с кроватью стоял велосипед. Он блестел в сумерках никелированной фарой. Генка изредка открывал тяжелые веки, дотягивался рукой и трогал руль.
— Подумаешь! Постоит зиму, на будущий год накатаешься еще, — говорила бабушка.
Генка не отвечал. Он только удивлялся: как это взрослые люди не понимают самых примитивных вещей?
ГЕНКА, ФЛОРА И ФАУНА