Революция и национальный характер
Самое глубокое значение каждой великой революции, труднее всего поддающееся непосредственному измерению, состоит в том, что она оформляет и закаляет национальный характер. Представление о русском народе как о народе медлительном, пассивном, мечтательно-мистическом широко распространено, и не случайно: оно имеет свои корни в прошлом. Но до сих пор еще на Западе не оценены достаточно те глубокие изменения, которые внесла в народный характер революция. Да и могло ли быть иначе?
Каждый человек с жизненным опытом может вызвать в своей памяти образ знакомого юноши, впечатлительного, лирического, излишне чувствительного, который затем под действием сильного нравственного толчка сразу окреп, закалился, стал неузнаваем. В развитии целой нации подобные нравственные превращения совершает революция.
Февральское восстание против самодержавия, борьба против дворянства, против империалистской войны, — за мир, за землю, за национальное равноправие; Октябрьское восстание, низвержение буржуазии и тех партий, которые хотели соглашения с буржуазией; три года гражданской войны на кольцевом фронте в 8000 километров; годы блокады, нужды, голода, эпидемий; годы напряженного хозяйственного строительства, среди новых трудностей и лишений, — это суровая, но великая школа. Тяжелый молот дробит стекло, но кует сталь, — молот революции кует сталь народного характера. (Аплодисменты.)
«Кто же поверит, — с возмущением писал вскоре после переворота один из русских генералов Залесский, — чтобы дворник или сторож сделался бы вдруг председателем суда; больничный служитель — заведующим лазаретом; цирюльник — большим чиновником; прапорщик — главнокомандующим; чернорабочий 0151 градоначальником; слесарь — начальником мастерской».
«Кто же поверит?» Пришлось поверить. Нельзя было не поверить, когда прапорщик разбил генералов; градоначальник из чернорабочих смирил сопротивление старой бюрократии; смазчик вагонов наладил транспорт; слесаря в качестве директоров подняли промышленность… Кто же поверит? Пусть попробуют теперь этому не верить!
В объяснение исключительной выносливости, которую проявляют народные массы Советского Союза за годы революции, некоторые иностранные наблюдатели ссылаются, по старой памяти, на пассивность русского характера. Грубый анахронизм! Революционные массы переносят лишения терпеливо, но не пассивно: они строют своими руками лучшее будущее и хотят построить его во что бы то ни стало! Но пусть классовый враг попробует извне навязать этим терпеливым массам свою волю… нет, лучше пусть уж не пробует! (Аплодисменты.)
Подчинить разуму хозяйство
Попытаемся, в заключение, установить место Октябрьского переворота не только в истории России, но в истории человечества.
В 1917 году на протяжении 8 месяцев сходятся две исторические кривые. Февральский переворот, запоздалый отголосок великих боев, разыгрывавшихся в предшествующие столетия на территории Нидерландов, Англии, Франции, почти всей континентальной Европы, примыкает к серии буржуазных революций. Октябрьский переворот возвещает и открывает господство пролетариата. На территории России первое свое большое поражение потерпел мировой капитализм. Цепь порвалась на слабейшем звене. Но порвалась цепь, а не только звено.
Капитализм исторически пережил себя как мировая система. Он перестал выполнять свою основную миссию — подъем человеческого могущества и богатства. Остановиться на достигнутой ступени человечество не может. Только новое повышение производительных сил при помощи плановой, т. е. социалистической организации производства и распределения может обеспечить людям — всем людям — достойный уровень существования и в то же время дать им драгоценное чувство свободы по отношению к их собственному хозяйству. Свободы в двух отношениях: во-первых, человек не вынужден будет отдавать физическому труду главную часть своей жизни; во-вторых, человек перестанет зависеть от законов рынка, от слепых и темных сил, которые складываются за его спиною. Он будет строить свое хозяйство свободно, по плану, с циркулем в руках. Дело идет на этот раз о том, чтобы просветить насквозь, рентгенизировать анатомию общества, обнаружить все его тайны и подчинить все его функции разуму и воле коллективного человека.