Когда мы говорим о воле в нашем философствовании о политике, воля перестает быть психологией. Воля - это не эмоции мотивации, интенции, весь этот бред. Воля уже принадлежит тому контекстуальному, я бы сказал, конгломерату политики в котором она реализуется. И тут я хочу просто привести слова двух успешных политиков и, конечно, людей с очень четкой политической рефлексией. Первое, это слова очаровательного джентльмена, одного из последних в истории республиканского Рима - Люция Корнелия Суллы. Когда его друг, младший Красе, спросил:
Но теперь, убив 2 тысячи римлян, ты доволен?
Он говорит:
Нет.
И сказал страшную фразу, прошу извинения у дам:
Я хочу, чтобы все римляне превратились в одну большую жопу, которую бы я с разбега пихнул сапогом!
Вы можете сказать: «Какой плохой патриот был Люций Корнелии Сулла». А он был одним из немногих людей своего времени, полностью преданных традиционному республиканскому Риму, с которым покончил или начал кончать молодой Гай Юлии Цезарь.
Согласитесь, что отношение было очень субъективным «Вынести не могу этот Рим, - говорил он, - тошнит». Но вспомните слова Гитлера в апреле 1945-го: «Оказывается, что немцы такая же зловонная дрянь, как другие». Но было поздно. Понимаете ведь это жутко интересно. Это особенно интересно в той извращенной - когда я говорю «извращенной», я имею в виду только извращенное мышление - категории людей, которых я условно называю «абсолютные революционеры», к которым на четверть относился и покойный фюрер. Только на четверть. Он не был целиком абсолютным революционером. Если мы перейдем к Сталину, Сталин ни на четверть, ни на одну сотую не был революционером, а Гитлер все-таки на четверть был. Абсолютно революционна идея жизни, общества как непрерывных радикальных изменений. Ленин любил эту идею, а Сталин ее ненавидел. И еще один очень важный момент - простите меня ничего не могу поделать. Вы знаете, когда к Сократу пристали с ножом к горлу: «Ты за войну со Спартой или против?» - он ответил - «В мире не может быть ничего более мерзкого, грязного и подлого чем война. Но, - говорит, - есть только одно, что может быть даже хуже войны - это вы, афиняне. И, может быть, пройдя страшную войну, вы станете немножко лучше «. Вы видите, как трудно было терпеть афинянам Сократа? А ведь, так сказать, безобидный софист, учащий учеников. А ведь он был политиком до мозга костей! Его любимый ученик Алкивиад говорит: «Учитель, политика невозможна без лжи и криводушия». Юноша был, как мы сказали бы, очень продвинутым. На что Сократ ему говорил: «Но ты пойми, дело умного и мудрого это понять и ограничить». Он как бы проводил свою идею умственной и, она же, этической дисциплины. Заметьте, что этической дисциплины как таковой не существует - это дисциплина вашего ума. Нельзя требовать или желать этики, морали от человека умственно дефективного, какими, по мнению великолепного психолога Уильяма Джеймса, являются примерно от 85 до 95 процентов всех людей. А другой философ, эмпирицист замечательный, английский психолог Мак-Таггарт говорил: «Нет, Джеймс сильно преувеличивает, я считаю, что недефективных только 1-2 процента».
В Древней Индии умственная дисциплина уже была дана в виде различных йог. Так, человека без дисциплинированного этического мышления в класс никто бы не пустил, да и он сам бы не пришел! Ученик приходил еще, может быть, невежественный, но уже с готовым к рефлексии мышлением, с уже педагогически, но йогически подготовленным мышлением, чего в Древней Греции, конечно, не было, как и в Древнем Риме.
На страшной политической сцене жуткого столетия пыток, истязаний и убийств, которые пережил Рим с конца I века до нашей эры до конца 1 века нашей, все-таки появились те немногие, которые принадлежали греческой школе стоиков. Тацит пишет: «На скольких настоящих людях держится Римская империя?». А дальше говорит: «Великий Цицерон считал, что на 10-20, а я говорю - на трех- четырех». То есть необходимы люди, которые бы показывали класс дисциплинированного мышления. Но заметьте, что я сейчас сказал «показывали» - значит, они не в тюрьме и не в могиле, они могут показать. И это то, что фактически спасло древнеримскую культуру - нашлись люди, некоторые из которых были чистыми философами, некоторые историками, некоторые политиками, как известный вам император Марк Аврелий, - оказалось, что в Риме есть сверхэлита, которая в этих страшных политических условиях может рефлексировать и манифестировать эту рефлексию в сказанном и написанном.
Милые дамы и господа, считайте сегодняшнюю лекцию вводной. Это такой приятный разговор.