Что такое повелевать?
Предисловие к русскому изданию
Родившись в 1942 году в Риме, Джорджо Агамбен провёл молодость в кругу художников и писателей, которые стали символами послевоенной Италии. Среди них были, например, Эльза Моранте, Итало Кальвино и Пьер Паоло Пазолини — в его фильме «Евангелие от Матфея» Агамбен, которому тогда исполнился двадцать один год, сыграл роль апостола Филиппа. Тем не менее, от кинематографической карьеры он решил отказаться, выбрав в качестве специальности философию и впоследствии защитив докторскую диссертацию на тему политической концепции Симоны Вейль. Он участвовал в семинарах Мартина Хайдеггера, посвящённых трудам Гераклита и Гегеля, которые проводились в городе Тор под эгидой Рене Шара в 1966–м и 1968 годах. В середине семидесятых годов он работал в библиотеке Варбургского института, занимаясь исследованиями в области иконологии. Несмотря на то, что ещё в совсем юном возрасте он опубликовал такие глубокие и новаторские работы, как «Станцы» [1] или «Человек без содержания» [2], его положение в итальянской университетской среде оставалось лишь второстепенным, и, проработав некоторое время в университетах Мачераты и Вероны, он завершил педагогическую карьеру в должности преподавателя эстетики в Венеции. Однако на протяжении всего этого периода он регулярно читал лекции в зарубежных университетах и в таких учреждениях, как Международный колледж философии в Париже или European Graduate School [3] в ЗасФе в Швейцарии. Следуя по этому нестандартному пути и обходя стороной препоны академических структур, он смог создать уникальный корпус произведений, который принёс ему несравнимо больший успех за границей, нежели в родной стране.
На первый взгляд, все философские труды Джорджо Агамбена можно отнести к двум обособленным областям изысканий: литературно–эстетической и политико–правовой.
В «Человеке без содержания» Агамбен изучает различные модальности эстетического суждения и взаимоотношений с искусством в западном обществе, начиная с классической Греции; тогда как в работах, вышедших в серии «Homo sacer» [4], на первый план выходит социальное положение современного человека, которое всё больше и больше сводится к биологическому существованию в чистом виде, к голой жизни — будь то в результате действия биовласти или широкого распространения чрезвычайного положения. Но подобная разнородность сфер исследований — это лишь видимость, и вместо того, чтобы рассматривать их как столкновение двух противоположных интересов в рамках одной идейной системы, скорее следовало бы воспринимать эти два аспекта агамбеновского подхода как две неразрывно связанные стороны одного и того же направления, как своего рода ленту Мёбиуса. Для Агамбена эстетические опыты, в независимости от того, обращены ли они к поэзии или к изобразительному искусству, всегда сопряжены с политическими вопросами, и наоборот, последние, рассматриваемые в перспективе беспрепятственного функционирования форм жизнедеятельности, неподвластных экономике, неизменно связаны со стремлением к новому искусству жизни.
Он также заостряет внимание на том, что греческий поэзис как способ формирования истины и предоставления мира в пользование человечеству был постепенно предан забвению и заменён в западной метафизике на праксис, понимаемый как осуществление воли и реализация жизненной энергии, что в свою очередь низвело человеческую деятельность до категории труда [5]. В процессе анализа устава францисканцев Агамбен приходит к концепции пользования дефакто, в корне пересматривая не только понятие частной собственности, но и непосредственные основы права [6]. В его произведениях, и особенно в сборнике «Средства без цели» [7], прослеживаются многочисленные точки пересечения между его политической философией и ситуационистской критикой. Он поддерживал дружеские отношения с Ги Дебором, а позже радикальная группа, сплотившаяся вокруг журнала «Тиккун» (1999–2001), взяла за основу своей деятельности его теорию любой единичности [8], которая позволила точнее обозначить основные черты современного человека, полностью лишённого субстанциальности.
Приступая к археологическому разбору какого–либо юридического термина или теологической категории, Джорджо Агамбен всегда начинает, согласно методу Фуко, с досконального филологического анализа, в ходе которого он обращается к античным — как правило, греческим или латинским — источникам, так как именно в языке отражаются те отличительные черты суверенной власти и чрезвычайного положения, которые необходимо раскрыть [9]. С этой точки зрения, руководствуясь теориями перформативных высказываний Бенвениста [10], он изучил взаимосвязь между клятвой и архаичным законодательством. Клятва, которая в первую очередь выступает как «языковое таинство» и играет решающую роль в антропогенезе, человеческом становлении, превратилась в «таинство власти», подвергнутое сомнению в греческой философии, в результате чего сформировалось представление о человеке как о говорящем и политическом животном [11].
1
Agamben G. Stanze. La parola e il fantasma nella cultura occidentale. Torino: Einaudi, 1977. Ha pyc. яз.: Агамбен Дж. Станцы. Слово и фантазм в культуре Запада / Пер. с итал. Б. В. Дубина // Искусство кино, 1998, № 11. С. 141–155. — Прим. пер.
4
В серию вошли следующие работы Дж. Агамбена: Homo sacer. II potere sovrano e la nuda vita, Torino: Einaudi, 1995. На рус. яз.: Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь / Пер. с итал. И. Левиной, О. Дубицкой, П. Соколова, М. Велижева, С. Козлова. М.: Европа, 2011; Stato di eccezione, Homo sacer II, 1, Torino: Bollati Boringhieri, 2003. Ha рус. яз.: Homo sacer. Чрезвычайное положение / Пер. с итал. М. Велижева, И. Левиной, О. Дубицкой, П. Соколова. М.: Европа, 2011; II regno e la gloria. Per una genealogia teologica dell'economia e del governo, Homo sacer II, 2, Vicenza: Neri Pozza, 2007; II sacramento del linguaggio. Archeologia del giuramento, Homo sacer II, 3, Roma–Bari: Laterza, 2008; Opus Dei. Archeologia dell'ufficio. Homo sacer II, 5, Torino: Bollati Boringhieri, 2012; Quel che resta di Auschwitz. L'archivio e il testimone. Homo sacer. III, Torino: Bollati Boringhieri, 1998. На рус. яз.: Homo sacer. Что остаётся после Освенцима: архив и свидетель. М.: Европа, 2012; Altissima poverta. Regole monastiche e forma di vita. Homo sacer IV, 1, Vicenza: Neri Pozza, 2011. — Прим. пер.
6
См.: Agamben G. Altissima poverta. Regole monastiche e forma di vita. Homo sacer IV, 1, Vicenza: Neri Pozza, 2011 [Крайняя нищета. Правила и формы жизни].
7
Agamben G. Mezzi senza fine. Note sulla politica, Torino: Bollati Boringhieri, 1996 [Средства без цели. Заметки о политике]. — Прим. пер.
8
См.: Agamben G. La Communaute qui vient. Theorie de Ia singularite quelconque [Грядущее сообщество. Теория любой единичности], traduit par Marilene Raiola, Paris, Le Seuil, 1990. На рус. яз.: Агамбен Дж. Грядущее сообщество / Пер. с итал. Д. Новикова. М.: Три квадрата, 2008.
9
См.: Agamben G. Homo Sacer, 1,1, II potere sovrano e la nuda vita, Torino: Einaudi, 1995 и: Signatura rerum. Sul Metodo, Torino: Bollati Boringhieri, 2008 [Суверенная власть и голая жизнь и Signatura rerum].
10
Эмиль Бенвенист (Emile Benveniste, 19021976) — франц. лингвист. Перформативное высказывание (в отличие от декларативных и констативных высказываний) — это высказывание, функцией которого является не сообщение, а действие. Таким образом, произнося определённое слово или предложение, человек совершает поступок, эквивалентный речевому акту.
11
См.: Agamben G. Le sacrement du langage. Archeologie du serment [Таинство языка. Археология клятвы], traduit par Joёl Gayraud. Paris: Vrin, coll. «Bibliotheque des textes philosophiques — Poche », 2009.