На встрече с семьей девушка заявила, что убьет себя, если родители разведутся, потому что «эти восемь детей нуждаются в вас». На сеансе девушка вела себя странно и оскорбляла терапевта. (Нужно заметить, что для молодых людей в рецидиве типично нападать на одного из родителей и на терапевта, независимо от того, насколько хорошими были до этого их отношения.) Супервизор, озабоченный угрозой суицида в случае развода родителей, вызвал терапевта из кабинета. Он спросил терапевта, не сердится ли он на девушку. Терапевт, которого она оскорбляла, полагал, что сердится. Супервизор предложил терапевту сказать девушке, что она не имеет права угрожать родителям самоубийством и что они, точно так же как и она, вправе делать то, что считают нужным. Так как обучающийся был интеллектуалом, его попросили выразить свой гнев как его личное переживание, а не просто как интеллектуальное наблюдение. Обучающийся вернулся в кабинет и после нескольких оскорблений со стороны девушки (которые ему очень помогли) сумел выразить свой гнев на нее за то, что она лишает родителей их прав. На это тут же среагировала мать, которая твердо сказала дочери, что вопрос о том, разведется она с мужем или нет, — не ее дело, и решение она примет сама. С этого момента дочь начала вести себя более рационально и даже шутила с терапевтом.
Метафора беременности близнецами во время терапии ни разу не обсуждалась. Предполагалось, что она означает что-то связанное с множественностью рождений. Эта идея оказалась приемлемой интерпретацией, когда обнаружилось, что у матери было восемь детей и она была измучена и печальна. Когда эта дочь захотела начать жить самостоятельно, мать впала в депрессию и стала спать с дочерью в одной постели. После этого дочь начала вести себя странно и говорить о множественности рождений. Супервизор и обучающийся решили, что дочь поняла свои метафоры и не нуждается в их интерпретации. Терапия была сконцентрирована на возвращении дочери в школу и на работу, а также на разрешении разногласий между родителями, но не на ее воображаемых идеях.
Было бы хорошо, если бы обучающийся реагировал на молодого психотика, старясь понять метафору, но не обязательно раскрывая ее смысл. Если обучающийся действует в этом ключе, то клиент будет высказывать важные идеи все более свободно. Клиент должен верить, что терапевт не будет интерпретировать его метафоры или безответственно обвинять его, но примет его идеи, и это принятие будет частью скрытой коалиции, до тех пор пока идеи нельзя будет выразить более открыто. Убедить обучающихся в том, что скрыть замеченное не значит повести себя нечестно, а наоборот, проявить вежливость, — задача супервизора.
Что значит быть нечестным?Каждый супервизор обязан позаботиться о том, чтобы осваивающие подход терапевты не учились быть нечестными. Как правило, наши клиенты уже травмированы — физически, духовно или морально. Они совершенно не нуждаются в том, чтобы их обманывали еще и те, кто им помогает. Нечестность со стороны терапевта не оправдывают даже его лучшие намерения. Но что такое нечестность? Будет ли нечестно обмануть клиента с целью избавить его от симптома? Однажды Эриксон загипнотизировал человека, который боялся ездить в лифте, и отправил его в определенное место с инструкцией полностью сосредоточиться на своих ступнях. Место назначения, естественно, оказалось последним этажом высотного здания, и, чтобы попасть туда, клиент вошел в лифт. Он не осознавал, что едет в лифте, так как был целиком сосредоточен на своих ступнях. С этого момента он безбоязненно пользовался лифтом. Было ли это нечестно?
Такая же ситуация может возникнуть при использовании парадокса как с клиентом, так и с обучающимся. Терапевт побуждает человека усилить симптом, от которого хочет его избавить. Будет ли это нечестно? Например, терапевт работал с 12-летним мальчиком, который на протяжении нескольких лет мастурбировал в гостиной перед своими сестрами и матерью. То же самое он делал и в школе. Два года терапии не дали никакого результата. Супервизор посоветовал терапевту использовать парадокс. Мальчика попросили мастурбировать в одиночестве по воскресеньям, — в день, который, как он говорил, ассоциировался у него с наибольшим удовольствием от мастурбации. При этом, если он мастурбировал в другие дни, в качестве наказания, но воскресеньям он должен был мастурбировать больше. В результате, мальчик стал меньше мастурбировать на публике, а терапевт обвинил его в нежелании сотрудничать. В использовании парадокса это типичный момент — когда симптом клиента ослабевает, а терапевт настаивает на продолжении определенного поведения. Это можно было бы посчитать нечестным — ведь терапевт поддерживает поведение, от которого он хочет избавить клиента. Однако на это можно посмотреть и с другой точки зрения. В более широком контексте взаимоотношений терапевт хочет, чтобы человек приобрел власть над своим симптомом. В данном случае — терапевт хочет, чтобы мальчик продолжал мастурбировать, так как эта директива является частью лечения. Если принимать во внимание контекст, вопрос честности становится более сложным. Терапевт честно хочет, чтобы мальчик мастурбировал — и не мастурбировал. Это часть парадокса в этой коммуникации. Здесь не имеет значения, знает ли клиент о применении к нему парадоксальной техники; так что в этом смысле здесь нет обмана.