Эта часть, жаждущая понимания, имеет много имён, одно из них — дух. И так как наш дух стремится вытащить вещи из земли, из сокрытия, на свет неба, мы идентифицируем и наш дух с небом. Дух тоже где-то «там наверху», родственный идее и идеалу. Он тоже высится над землёй, которая, — в отличие от проснувшегося духа, — спит во тьме. Таким образом, из разделения между землёй и небом сформировалось разделение между материей и духом, а также материей и формой (хотя я использую здесь философские термины, это базовое разделение выражалось бесчисленное количество раз разными способами ещё до появления философии).
Мы хотим познать вещи, которые находятся в пределах двух основных горизонтов — неба и земли. В небе наше внимание приковывает солнце — и наказывает нас, если мы слишком долго всматриваемся в него в целях познания. Также нас влекут звёзды в небе, которые проявляются когда солнце сокрыто, они же указуют нам путь. Времена года и погода также являются объектами нашего любопытства, так как они имеют власть воздействовать на наши жизни сильнейшим, иногда катастрофическим образом. Если мы выучим их закономерности, нам, возможно, удастся улучшить свою долю в жизни. На земле мы желаем узнать образ жизни животных, растений и камней: откуда они пришли, какой силой обладают, и как мы можем использовать их для своих целей. Это любопытство, эта страсть вытащить природу сущего из сокрытия, познать её, овладеть ею в совершенстве, уникальны для человека.
3. Боги и смертные
Однако существует другая характеристика, выражающая уникальность человека глубже и фундаментальнее. Это наша способность изумляться существованию вещей. Мы поражены явным Бытием вещей[30]. Я назвал этот аспект человеческого духа ekstasis (для более полной информации прочтите эссе «Дары Одина и его Братьев»).
Данная возможность доступна нам лишь потому, что мы смертны. Мы единственные животные, которые осведомлены о своём неизбежном конце. Тот факт, что я вообще существую и что моё существование столь скоротечно и шатко, наполняет меня удивлением и ужасом. Это даёт мне возможность изумляться фактичности всего остального — в особенности того, что бессмертно, в отличие от меня. Константы Бытия на земле и в небе, эти великие факторы, наполняют меня трепетом. Эти факторы являются богами, их Хайдеггер называл «божества»[31]. Изумление Бытию этих постоянных свойств жизни и существованию как таковому, можно считать интуицией присутствия бога (см. эссе «Взывая к богам»[32]).
Теперь взглянем на то, как функционирует четверица. Смертные живут на земле, которая даёт им приют под небом. Живя между небом и землёй, смертные находятся между скрывающим и открывающим, или скрывающим и правдой. Они извлекают вещи из сокрытия на свет, стремясь к идеалу правды, ясности и просвещения, представленному дневным небом, в то же время постоянно признавая, что раскрытие никогда не победит сокрытие. Открытое небо никогда не победит дающую приют, скрывающую землю. Ураническое и хтоническое должны разделять власть. Именно смертность смертных открывает им ужасность самого Бытия: изумление тому, что сущее вообще существует. И в этом изумлении, они сталкиваются с константами существования: бессмертными богами.
Смертное существование — жизнь между дающей убежище землёй и переменчивым небом, в сознании присутствия божественного—это обитание. Хайдеггер говорит, что:
«Обитание смертных состоит в сохранении земли — если понимать это слово в старом значении, известном ещё Готхольду Лессингу[33]. Сохранить, — значит не только уберечь от опасности. Сохранить в действительности, значит позволить чему-то существовать в соответствии с собственной волей. Сохранить землю это больше чем эксплуатировать её или изнашивать. Сохранить землю — не значит освоить её или подчинить, так как это фактически является разграблением» (PLT, 150).
Смертные «сохраняют» землю и «принимают» небо. Они отправляются к Солнцу и путешествуют на Луну, на звёзды направлены их взгляды, на времена года, с их благословением и жестокостью; они не обращают ночь в день, ни день в тревожное беспокойство» (PLT, 150). Здесь мы видим антимодернистский подтекст у Хайдеггера: смертные (то есть, подлинные, пре-модерновые люди) практиковали то, что Хайдеггер называет Gelassenheit (позволять-вещам-быть, отрешённость, невмешательство). Они принимали землю и небо с определённым смирением. Они не стремились силой изменить их и то, что находилось в них. Они также не пытались разрушить естественные ограничения, которые небо и земля накладывают на наши жизни (например, они не старались «обратить ночь в день»).
30
Написание мной слово Бытия с большой буквы следует традиции англоязычных переводов Хайдеггера, с целью разделения «Бытия» (Being) от «существа» (a being). Существа (также известные как вещи) называются существами потому, что обладают загадочным аспектом, который мы называем «Бытие». Они
31
Хайдеггер пишет: «Божества — это призывающие посланники божественного. Из священной власти божественного бог появляется в его присутствии или в его сокрытии. Когда мы говорим о божествах, мы уже думаем об остальных трёх вместе с ним, но мы не задумываемся об однозначном единстве четырёх» (PLT, 150).
33
Несмотря на то, что Хайдеггер писал о немецком языке, смысл данной цитаты сохраняется и в русском, так как слово «хранить» в том числе означает «поддерживать в неизменном виде» и «обеспечивать неприкосновенность» —