6. Современность и забвение Бытия
Хайдеггер описывает «забвение Бытия» как «духовную судьбу Запада» и предлагает следующее поразительное описание нашего настоящего затруднительного положения:
«Если самый последний уголок земного шара завоеван техникой и разрабатывается экономически, если какое угодно происшествие в каком угодно месте и в какое угодно время становится доступным как угодно быстро, если можно одновременно «переживать» покушение на короля во Франции и симфонический концерт в Токио, если время есть лишь быстрота, мгновенность и одновременность, время же как история исчезло из всякой сиюбытности (Dasein — прим, пер.) всякого народа, если боксер почитается великим национальным героем, если массовые собрания, достигающие миллионных цифр, — это и есть триумф, — тогда, именно тогда всю эту блажь перекрывает призрак вопроса: зачем? — куда? — а дальше что?»[191]
Этот отрывок заставляет вспомнить слова Рене Тенона о «царстве количества». Техника, на которую ссылается Хайдеггер, косвено является самолётами, телеграфом, радио и кинематографом. Но невозможно читать эти слова сегодня не думая, что Хайдеггер также имеет ввиду спутниковое телевидение, сверхзвуковые самолёты и Интернет. Его слова будто бы содержат в себе жуткое пророчество о современном мире. Хайдеггер распознаёт тренды, которые не новы, но вплетены в ткань самой современности. Наш мир наполнен самыми крайними следствиями этих трендов (хотя всегда небезопасно делать такие заявления: всё может стать ещё хуже!).
Далее Хайдеггер пишет: «Духовный упадок Земли зашел так далеко, что народам угрожает потеря последней духовной силы, которая одна бы еще могла помочь этот упадок [, касающийся судьбы «бытия»[192],] по крайней мере разглядеть, и как таковой оценить. Простое признание этого не имеет ничего общего ни с культурным пессимизмом, ни с оптимизмом; ибо помрачение мира, бегство богов, разрушение Земли, скучивание людей в массы, подозрение и ненависть ко всему творческому уже достигло по всей Земле такого масштаба, что такие детские категории, как пессимизм и оптимизм, давно стали смешными»[193] .
Хотя здесь Хайдеггер говорит о неком «бегстве богов», это не даёт нам права считать его неоязычником. Но в идеях Хайдеггера есть кое-что бесспорно резонирующее не только с тем, что мы знаем о традиционной языческой мысли, но также и с теологией модерновых (или постмодерновых) неоязыческих движений. «Бегство богов» отсылает нас к древней идее, что боги покинули землю из-за отсутствия веры у людей (то есть, из-за обращения людей в христианство). Один из ключевых элементов в понимании Хайдеггером современности является идея «самоустранения Бытия». Что-то изменилось в Dasein и, как результат, Бытие скрылось от нас — также как и Боги покинули людей, потому что те более не были верны им[194]. (Любопытно, что Хайдеггер полагается на языческий, а не христианский язык, как поэтический способ выразить идею). Упоминание им «разрушения Земли» предполагает точки пересечения критика современности и глубокой экологии. Это особенно очевидно в более поздних эссе, таких как «Вопрос о технике».
Хотя в этих отрывках Хайдеггер упоминает современный «упадок Земли», в основном он считает это западным феноменом и обеспокоен судьбой Европы. Он считает, что Европа зажата между молотом американского капитализма и наковальней советского коммунизма. Причём оба варианта по сути предлагают различные формы современного упадка.
193
Введение в метафизику, 120. Далее он многозначительно повторяет многое из написанного: «Мы говорим: на Земле повсеместно происходит миропомрачение. Его важнейшие проявления: бегство богов, разрушение Земли, скучивание людей, преобладание посредственности». Слова «преобладание посредственности» звучат ницшеанское утверждение, а на Хайдеггера значительно повлиял Ницше. Здесь он ссылается на «уравнивающий эффект» современности.