Ещё одним классическим греческим словом для обозначения «бытия» было ousia, которое может означать «существо» или «вещь», но Аристотелем использовалось в значении «бытия в истинном смысле» и применялось относительно Бога. Хайдеггер отмечает, что в дополнении к Бытию как phusis — как «восходяще-пребывающему властвованию» — греки также мыслили о Бытии как ousia, постоянстве или длительности. (Все попытки древних определить «сущее» в истинном смысле, идентифицируют его с тем, что длится). Хайдеггер связывает phusis с ousia, указывая на то, что ousia произошло от слова parousia, означающего «присутствие». Также он указывает, что существует точный эквивалент в немецком: Anwesen — переведённый им как «приходящий к присутствию». Заметьте, что это слово содержит Wesen, «существо».
Всё это значит, по словам Хайдеггера, что Бытие связано с «присутствием» и, как часто утверждают, для Хайдеггера «Бытие это присутствие». «Присутствие» очевидно связано с «отсутствием». Бытие/phusis — это приход вещей к присутствию из отсутствия или незавершённости (зачаточности): появление, происхождение, рост — а также неизменность и длительность. Именно это мы имеем ввиду говоря о Бытии и «сущем». Данное понимание Бытия имеет много подтекстов. Например, если Бытие это то, что возникает или приходит к присутствию из отсутствия, не делает ли это Бытие эквивалентом истины или алетейи? (Вспомните, что алетейя для Хайдеггера буквально означает «несокрытость»),
8. Вопрос о сути Бытия
Хайдеггер подытоживает свои этимологические изыскания говоря, что они ясно показали сокрытие изначального значения Бытия. Для нас Бытие стало пустым словом. Теперь кто-то может сказать, что нам следует признать этот факт и сосредоточиться исключительно на сущем (именно это, по мнению Хайдеггера, произошло на Западе — и в истории западной метафизики).
Возникает очевидный вопрос: откуда мы знаем, что нечто является «существом»? Говоря другими словами, благодаря чему мы провозглашаем вещи — инструменты, деревья, озёра, рыболовные снасти, облака, планеты и так далее — «существами». Мы будто одновременно знаем и не знаем что такое Бытие. Для нас оно стало пустым словом, но разве мы не понимаем что это на каком-то интуитивном уровне? (Иначе как мы можем говорить о «существах»?) Для нас Бытие определённо — и неопределённо. Хайдеггер говорит, что как люди — как Dasein — мы живём в середине этого противоречия.
Бытие определённо и неопределённо — и в этом оно абсолютно уникально. Существа могут быть сравнены с другими существами, но Бытие ни с чем нельзя сравнить. Хайдеггер имел это ввиду буквально. Ни одна пара концептов не может быть столь противоположна, как Бытие и ничто. Но если мы понимаем «онтологическое различие» — что Бытие не является сущим — тогда мы должны признать, что Бытие не является чем-то. Мы уже знаем, что одним из следствий онтологического различия является то, что мы не можем сказать «Бытие существует» (только существо — вещь обладающая Бытием — существует). Так что Бытие не существует. В чём же тогда разница между Бытием и ничто, или Бытием и не-бытием?
У кого-то сейчас может появиться желание отвергнуть онтологию Хайдеггера как состоящую из пустых разговоров, ведущих к неразрешимой концептуальной «путанице» и противоречиям. По сути это является позицией «аналитических философов», которые доминировали в англо-американской философии на протяжении десятилетий. Аналитические философы часто отвергали мысль Хайдеггера как нелогичную. Однако важно понять, что «логика», на которую они полагаются, на самом деле является неким жёстким, двумерным мышлением, фундаментально нефилософским. Гегель утверждал, что обычная, нефилософская мысль характеризуется жёсткой неспособностью мыслить за пределами противопоставления «либо то, либо это». Философия, однако, начинается именно в тот момент, когда мы начинаем мыслить за пределами этих категорий. Именно это Хайдеггер и делает, заставляя нас переосмыслить наши наивные и необдуманные предубеждения о Бытии и ничто. Бытии и небытии, и так далее.
Чтобы продемонстрировать, что разговор о Бытии не является пустым, Хайдеггер просит нас подумать что произойдёт, если у нас не будет слова для обозначения Бытия и, соответственно, мы бы понятия не имели что это. Сказалось ли бы это каким-то образом на нашей жизни? Хайдеггер считает, что тогда бы не существовало самого языка. В более позднем эссе он сказал следующее: «Язык — это дом Бытия». Что он имел ввиду под этим, и как язык каким-то образом зависит от наличия у нас понимания Бытия?