Этот вариант позиции (3) нельзя отбросить в сторону как попытку с помощью простой игры слов выхолостить содержание тезиса о том, что условное сослагательное предложение не может быть просто истинным, одновременно соглашаясь с этим тезисом. Напротив, он проводит различие между теми случаями, в которых применение данного тезиса заставляет нас признавать, что ни одно из двух противоположных контрфактических предложений не может быть истинным, и случаями, в которых при сохранении принципа двузначности для определенных категорических утверждений мы не обязаны делать такую уступку. Правда, он не указывает никакого принципа, согласно которому можно провести разграничение этих двух случаев, апеллируя к нашей обычной языковой практике. Следовательно, он не дает никакого оправдания этой практике. Нельзя отрицать, что мы обязаны проводить различие такого рода, ибо в нашем языке область выражений, вводимых посредством тех или иных условных предложений, громадна. Она включает в себя каждый термин, обозначающий свойство, обладание которым устанавливается проверкой, или количество, степень которого устанавливается измерением. Некоторые из этих проверок и измерительных процедур мы интерпретируем как раскрытие положений дел, существующих до и независимо от проверок и измерений. И в дальнейшем мы принимаем допущение о том, что предложение, приписывающее чему-то некоторое свойство или определенную степень количества, с определенностью истинно или ложно независимо от того, были ли осуществлены проверки и измерения или могут ли они быть осуществлены.
Принимая такое допущение, мы встаем на реалистическую позицию по отношению к осуждаемым свойствам и величинам. И теперь становится ясно, каким образом понятие истины, которое, как мы считаем, управляет нашими утверждениями, детерминирует через принцип С наш взгляд на структуру реальности. Действительно, мы можем охарактеризовать реализм относительно данного класса утверждений как предположение о том, что каждое утверждение этого класса определенно либо истинно, либо ложно[1]. Таким образом, позиции (2) и (3) равнозначны различным вариантам реалистического истолкования утверждений о человеческих способностях, в то время как позиция (1) представляет собой отрицание реалистической интерпретации этих утверждений. Однако позиция (1) является редукционистской: соглашаясь с тем, что любое утверждение, приписывающее определенную способность отдельному индивиду, должно быть определенно истинным или ложным, ее сторонники заключают отсюда, что должен существовать некоторый физиологический факт, делающий его истинным или ложным. Конечно, редукционизм не обязательно принимает свою крайнюю форму, утверждающую переводимость утверждений одного класса в утверждения иного класса. Главным образом его интересуют те вещи, которые делают истинными утверждения данного класса. Тезис, согласно которому утверждения класса M в этом смысле редуцируемы к утверждениям другого класса R, принимает общую форму утверждения о том, что для любого утверждения А из M существует некоторое семейство А множеств утверждений класса R, такое, что для истинности А необходимо и достаточно, чтобы все утверждения некоторого множества, принадлежащего А, были истинны. Перевод гарантирован только в том случае, если само А и все множества, которые оно содержит, являются конечными. При этом мы можем сказать, что любое утверждение из M истинно в силу истинности определенного, возможно бесконечного, количества утверждений класса R.
Вооружившись этим понятием редуцируемости, мы можем теперь в общем виде сказать, что некоторое утверждение является просто истинным, если оно истинно, но не существует такого класса утверждений, который не содержит его или его тривиальные варианты и к которому может быть редуцирован любой класс, содержащий это утверждение. В то время как позиция (2) представляет собой редукционистскую форму реализма относительно человеческих способностей, позиция (3) выражает наивный реализм относительно этих способностей: наивный реализм относительно утверждений некоторого класса Д состоит в соединении реалистической позиции по отношению к этому классу с тезисом о том, что утверждения этого класса могут быть просто истинными, т.е. что не существует такого класса утверждений, к которому они могут быть редуцированы. Это равнозначно заявлению о том, что мы не можем ожидать нетривиального ответа на вопрос: ”Благодаря чему утверждение класса Д истинно, когда оно истинно?” Наше понимание строения реальности — наша метафизическая позиция — частично определяется тем, по отношению к каким классам утверждений мы занимаем реалистическую позицию, т.е. принимаем принцип двузначности, а частично тем, какие из этих утверждений мы считаем способными быть просто истинными.